– Мне нечего было терять… – шепотом произнесла Лекси. Я сильнее сжал ее скулы, накрывая этот болтающий ерунду рот своим. Я трахал эти сладкие глупые губы языком, пока она не расслабилась.

– А как же я.... – задыхаясь, спросил я, пристально глядя в поплывшие глаза.

– Тебя у меня уже не было… – с горечью сказала Лекси, сжимая бедрами мою руку, настойчиво ласкающую ее девочку, которая еще не отошла от предыдущего раунда.

– Я всегда у тебя буду, детка. Всегда. Только я один. Понимаешь?

– Да, – кивает она. Моя глупышка. Почему ты соглашаешься только, когда хочешь, чтобы я тебя хорошенько трахнул?

– Никогда не ищи смысла в том, что я говорю и делаю в моменты ярости. Просто не доводи до этого, и мы справимся. Хорошо? – Я смотрю в ее расширившиеся зрачки. Она так ранима, так истерзана мной. Отпечатки моих пальцев на ее теле, что может быть прекраснее?

– Почему ты вел себя, как ублюдок?

Хочется спросить: «Малышка, ты не слышала предыдущую фразу?»

– Лайтвуд искал мои слабые места… – говорю терпеливо, ласково пробегая тыльной стороной ладони по ее плечу. Пальцы другой руки ритмично скользят между ее ног, время от времени проникая внутрь, заставляя малышку ерзать. – И нашел. Я хотел держаться от тебя подальше, но, когда ты рядом, мозг отключается. Я не смог. Виноват я.

– Это было жестоко, Джейсон. Черт, прекрати… – выдыхает она, когда я сжимаю пальцами ее клитор, отпускаю и щелкаю по нему кончиками пальцев. Лекси вздрагивает, прогибаясь в спине.

– Я всегда буду жестоким, Лекс. Если ты будешь делать вещи, которые мне не нравятся.

– Я не вещь, не домашнее животное, которое можно дрессировать. Я не твоя наложница, в конце концов.

– Моя, – твердо кивнул я.

Еще один болезненный щелчок и проникновение на три пальца. Чуть согнув их, работаю рукой сильнее, заставляя ее выгибаться и бессвязно мычать. Так влажно, горячо и тесно. Бархат… Хочу туда. Слизываю выступивший пот над верхней губой, рывком поворачивая Лекси к себя спиной. Наклоняю вперед, подтягивая к себе упругую круглую задницу. Эта задница не дает мне покоя с тех пор, как я впервые ее увидел. Но до нее очередь еще дойдет. Непременно. Сейчас мне нужен жар и влажность, в которые я погружаюсь одним резким толчком. Лекс вцепляется в простыни, сминая их, заглушая стон собственным кулаком. Пронзившая позвоночник острая волна удовольствия сливается с судорогой боли. Мне кажется, я чувствую, как расходятся мои швы, намокая от крови. К черту. Я работаю бедрами, забив на боль, почти ослепнув от отчаянной потребности и бешеного желания. Мощнее, глубже, острее. Наверное, это слишком сильно для нее… Черт, слишком сильно даже для меня. Лекс пытается или отползти, или просто сменить позу, но я хватаю малышку за загривок, вжимая в подушку, заглушая ее крики. Наши тела вбиваются друг в друга, издавая животные звуки, из-за которых от похоти едет крыша… Почему с другими меня не сносит так сильно? Почему только она пробуждает во мне все самое низменное? Я хватаю ее за задницу, которая уже покрыта синяками от моих пальцев, трахая так сильно, что на местах, где мой пресс встречается с ее кожей, остаются розовые пятна. Это похоже на битву, а не на страстное соитие любовников. Я удерживаю ее на месте, фиксируя голову. И когда моя ладонь опускается на ее ягодицу, оставляя ярко красный след, создавая новый звук в животной мелодии нашей страсти, она кричит, вырываясь, оставляя пучки волос в моем кулаке.