Но это случилось не вчера.

Помнишь, год назад я подарил тебе часы после получения диплома?

Я… купил себе такие же. Романтичная дурь, скажешь, но я молод и не так циничен и порочен, как ты.

Я загадал тогда, что если ты наденешь мой недорогой подарок, то значит, я действительно для тебя нечто большее, чем твоя постельная прихоть.

Но ты не надел, и я снял свои. Мне казалось, что ты предал меня, плюнул в душу. Вот почему мое отношение к тебе с каждым днем становилось все хуже.

Ты так часто говоришь и пишешь, что любишь меня.

Генри, я готов поверить тебе. Готов ответить тебе взаимностью. Я даже готов смириться с твоими нездоровыми пристрастиями к юным мальчикам. Верности не требую.

Если ты не лжешь и не играешь. Если я для тебя действительно что-то значу, то ты наденешь мой подарок, чтобы я понял… Знак, тайный символ для нас. Как обручальные кольца. Я надену свои часы.

Я буду ждать тебе завтра. Город Гранада в Никарагуа, отель Дарио. Номер триста три. Я заеду с утра и пробуду до обеда.

Если ты не приедешь, то все останется по-прежнему между нами.

Холодная война и сопротивление.

Прошу тебя об одном: будь искренен и честен с самим собой в первую очередь. Не играй с нами. Это больно. Я не подписываюсь, потому что сейчас в твоей власти решить, кем я для тебя буду».

***

Никарагуа. Гранада.

Дино Орсини курил на балконе, задумчиво глядя вдаль, за линию горизонта. Опираясь локтями на перила, он улыбался своим мыслям. Расслабленно, рассеянно. Группа молодых женщин у бассейна, заметив молодого красавца, замахала ему руками. Он ответил им чувственной ленивой улыбкой. Затянулся сигаретой, выпрямляясь. Белая футболка натянулась на мускулистых плечах. Он не выглядел мощным, скорее худощавым, но его стройное тело было ухожено и подтянуто. Каждая мышца находилась там, где и должна быть.

Дино Орсини любил себя. Несмотря на то, что ему пришлось пережить.

Но он не любил людей, который входили в его жизнь без спроса. Не любил жадных взглядов, который преследовали его повсюду. Но мысль о том, чтобы как-то испортить свою внешность, никогда не приходила в голову. Потянувшись, как грациозный тигр, Дино снова прошелся взглядом по скучающим девицам, которым его внешние данные пришлись по вкусу. Но они его не интересовали. Скучающая улыбка тронула чувственные губы, когда он сунул руку в задний карман синих джинсов, доставая часы и щелкая браслетом на запястье. Потерев пальцами покрытый недельной щетиной подбородок, Дино снова затянулся, наблюдая, как черный Бугатти приближается к отелю.

Когда дверь номера хлопнула, Дино покинул балкон и пошел встречать гостя, которого ждал всего… он взглянул на часы… час и пятнадцать минут.

Лайтвуд, как всегда, был официален. Рубашка, жакет, брюки, кейс. Зачем ему кейс? Дорогая обувь, сшитая в одном экземпляре. Рукава рубашки были закатаны, и Дино с удовлетворением заметил, что Лайтвуд оправдал его надежды и ожидания. Дешёвые часы вносили некий диссонанс в образ миллиардера. Но кого волновали детали, когда задеты самые глубокие чувства, которые способны были испытывать друг к другу двое мужчин, уставившихся друг на друга в напряженном молчании. Взгляд Лайтвуда был горячим, он поедал молодое тело Дино, его руки, покрытые татуировками, за которые он когда-то беспощадно избил его до полусмерти. Рисунки на теле не привлекали педофила. Ему нравилась нежная юная кожа. Генри недовольно фыркнул, заметив щетину на лице любовника. Он понимал, что Орсини делал это специально.

Демонстрировал свою мужественность.

«Я больше не мальчик», – кричал его внешний вид.

Словно Лайтвуд не заметил.

Дино Нонберто Орсини давно превратился в мужчину. И Генри любил в нем мужчину, а не мальчика, которого он подобрал в борделе.

– Не могу поверить… – с чувством прошептал Лайтвуд, бросая на пол кейс и в два шага приближаясь к Дино, вглядываясь в непроницаемое лицо.