— Подонок…

— Аккуратнее с выражениями, лейтенант!

— Задачу сержанту ставил не я, а Воблин… — сказал Нестеров.

— Воблин? — усмехнулся следователь. — Начальник штаба батальона обычно командует батальоном, а не отделением. Ответственность за действия своих подчиненных несете вы, а не начальник штаба.

— И все же Шарыгину приказывал Воблин.

— Хорошо, допустим. Но кто это может подтвердить?

— Сейчас уже никто.

— В каком смысле?

— Бойцы, которые получали от Воблина задачу, погибли вместе с Шарыгиным.

— То есть живых свидетелей нет?

— Нет.

— И вы по-прежнему утверждаете, что группа Шарыгина оказалась в отрыве от роты по вине Воблина?

— Да, по вине этого подонка.

Следователь резко поднял голову. Ручка замерла в его пальцах.

— А откуда вы знаете, что конкретно поручил Воблин Шарыгину?

— Воблин поставил меня в известность.

— Вы не пытались ему возразить?

— Приказы не обсуждаются. А невыполнение приказа в боевой обстановке грозит судом военного трибунала.

— А за что вы недолюбливали сержанта? Я собрал на него характеристики — от командира роты, от секретаря комсомольской организации, поговорил с сослуживцами. Все характеристики безупречны. Шарыгин — прекрасный товарищ, смелый и мужественный боец. Что вы с ним не поделили?

«Знает?» — думал Нестеров, вглядываясь в пытливые глаза следователя.

— Что вы от меня хотите? — спросил он.

— Выявить меру ответственности каждого офицера батальона за неоправданно высокие потери.

— Да, — ответил Нестеров. — Я виноват. Виноват в том, что не застрелил Воблина. Виноват, что разрешил Шарыгину оторваться от роты. Виноват, что не развернул свой взвод на сто восемьдесят и не повел его домой, на родину.

— Это все патетика, Нестеров! — строго заметил следователь. — Мы выполняем в Демократической Республике Афганистан интернациональный долг. Вы офицер, который присягал своей Родине…

— Это тоже патетика.

— Ну, хорошо, — после недолгой паузы произнес следователь. Он склонился над блокнотом и что-то пометил в нем ручкой. — Давайте вернемся к операции. Вы вели переговоры с группой Шарыгина?

— Нет, это было невозможно — особенности рельефа.

Следователь искренне удивился:

— Как же? Выходит, группа была отпущена на произвол судьбы? И вы, командир взвода, даже не контролировали передвижение ваших подчиненных? Даже не организовали взаимодействие?

— Я ничего не мог сделать. Я сам был отпущен на произвол судьбы.

— То есть в боевой обстановке вы не смогли хладнокровно и правильно оценить ситуацию и принять правильное решение?

— Можно вопрос: а вы когда-нибудь на войне были?

— У меня другие обязанности, лейтенант! — вдруг резко повысил голос следователь. — Не надо корчить из себя героя! Вы не герой, вы преступник! По вашей вине, из-за вашей трусости погибли люди!

Нестеров нервно глотнул и закрыл глаза.

— Я понимаю, — несколько смягчился следователь. — Это тяжело осознавать. Потому я данной мне властью хочу разобраться во всех деталях и точно определить меру вины каждого офицера. Не беспокойтесь, и Воблин, и Звягин, и Вартанян ответят за все свои ошибки и промахи. Все ответят. Все…

Потом Нестеров увидел Ашота.