– Совершенно верно. Вы столь же вежливы, сколь и проницательны! – сухо подтвердил Вильгельм.

Сын Большого Крокодила перестал колотить хвостом и замолчал.

– Он не врет? Вы допросили его? – жадно спросил Барбаросса.

– Разумеется. Суккуб не врет. Слишком многим он рискует, и слишком легко проверить, солгал ли он. Если это действительно Огненные Врата – в ближайшее время они появятся в том же месте и останутся там на несколько дней.

Вильгельм быстро взглянул на Лигула. Тот с отрешенным видом постукивал ногтями по столешнице.

– Ну а дальше, если произойдет определенная цепь событий, Огненные Врата откроются, – решительно произнес Вильгельм.

Барбаросса запутался короткопалой кистью в рыжей бороде.

– Вы… п-п-предлагаете… эт-то сделать? – пропыхтел он, обращаясь не столько к Вильгельму, сколько к Лигулу.

Последний раз германский страж заикался от негодования во время битвы под Курском, узнав, что Улита, нарушив договоренность о невмешательстве, вбросила в землянку, где отдыхали высшие немецкие офицеры, связку гранат. Арей же отказался ее наказывать, сказав, что каждая женщина имеет разовое право на каприз.

Горбун сделал укоризненное лицо и пальчиком показал на Вильгельма, подчеркивая, что лично он ничего не предлагает. Все вопросы к автору идеи.

– Ни в коем случае! – сухо ответил Вильгельм. – Это означало бы неминуемую гибель физического мира – а именно оттуда к нам текут эйдосы, – и, боюсь, конец мрака как организованной силы. С хаосом нам не договориться. Это так же лишено смысла, как сжигать амазонские леса, чтобы на их пепелище сварить два-три яйца. Мы должны приоткрыть Огненные Врата ровно настолько, чтобы выпустить с той стороны единственную душу. Разумеется, это будет самый сильный и достойный – тот, кого мрак когда-то лишился, но теперь получит вновь.

Вильгельм сделал эффектную паузу. Бонзы мрака заволновались, гадая, кто этот сильный и достойный.

– Кводнон, и никто другой! – громко закончил Вильгельм Завоеватель.

Если бы он взорвал бомбу, это произвело бы меньший эффект. Барбаросса так резко наклонился вперед, что у стула подломилась ножка. Сын Большого Крокодила оскалил в улыбке четыреста двадцать два треугольных зуба, росших у него в три ряда. Бельвиазер вскочил и начал бегать вокруг стола. Аида Плаховна икнула и поскребла черепушку. Даже старые дубы Аттила и Тамерлан совершили невероятное – проявили признаки жизни.

Затем, опомнившись, бонзы повернулись к Лигулу, проверяя, исходит ли эта мысль от него или от самого Вильгельма. Глава Канцелярии мрака так скромно жался на стульчике, что все сомнения отпали. Красавец демагог Вильгельм Завоеватель – лишь рупор пожелавшего остаться в тени владыки.

В вояках, вроде Сына Большого Крокодила или Барбароссы, имя Кводнона пробудило кровожадный азарт и воспоминания бурно проведенной молодости. Они хоть сейчас готовы были мчаться и рубить. Прочие же бонзы, поднакопившие кое-какие капитальчики, сильно призадумались. Для них многое осталось неясным. Зачем Лигулу освобождать Кводнона? Кводнон не из тех, кто будет сидеть тихо, перебирая бумажки. Ему нужны кровь, отрубленные головы, вздымающаяся земля. Вырвись он, и мрак ждет серьезная встряска.

С другой стороны, Лигул любит работать из тени, как кукольник, дергая скрытые нити. Сделай паука царем и посади его на трон, ему станет неуютно на свету. Он попытается заползти под трон, чтобы оттуда тянуть свои паутинки. С Прасковьей у Лигула не выгорело. Сил Мефодия Буслаева она не получила. Напротив, сама зависла в человеческом мире. Силы Кводнона – главный запас мрака, который обязательно нужно собрать воедино, находятся частью у Прасковьи, частью у Мефодия.