Наконец Дэвид произнес:

– Мы собираемся увидеться с Джонатаном.

– И я должна знать, кто это, потому что…

– Потому, что он – единственный истинный бог для тебя, в твоем новом существовании, маленькая бабочка, – сказала Рэйчел. Она больше не улыбалась. – Он – самый Старший; тот, кто родился при первом изменении мира. Он – огонь, получивший плоть. И ты на самом деле совсем не хочешь напрягать его.

Двери лифта изогнулись, открываясь. Не знаю, что я ожидала увидеть – может быть, что-то в духе дрянной киношной стилизации под ад – но ничего такого не оказалось, лишь чистый белый коридор, уходящий вдаль.

Рэйчел сказала:

– Тысделаешьэто, раз Джонатан просит. Выбирай, И если ты действительно вынудишь меня сражаться, результат известен заранее.

– Да ну? – Его напряжение внушало ужас. Потом губы тронула легкая полуулыбка. – Может быть, я смогу удивить тебя.

Она склонила голову набок. Бусинки в ее прическе из многочисленных косичек щелкали и шуршали. Никакого другого ответа не последовало.

Дэвид оттолкнулся от стены и шагнул из лифта в коридор. Я заставила себя идти за ним, чувствуя, как в горле моего не совсем материального тела назревает комок паники.

– У нас неприятности, правда? – спросила я. Оглянувшись, я увидела, как двери лифта скользят, закрываясь. Рэйчел нигде не было видно.

– Конечно же, нет. – Он остановился, положил руки мне на плечи и развернул меня лицом к себе. – Джо, ты должна выслушать меня. Это очень важно. Когда мы войдем туда, не говориничего. Молчи, даже если он обращается непосредственно к тебе. Держи глаза опущенными, а рот закрытым, что бы ни случилось. Поняла?

– Конечно. – Он не выглядел уверенным. Я искала ключ к мучавшей меня загадке на его лице. – Насколько это плохо для тебя?

Вместо ответа он провел пальцами по моим волосам. Сверхъестественные ощущения. Я буквальночувствовала, как распрямляются кудряшки, превращаясь в мягкие волны. Его прикосновения дюйм за дюймом перемещались все ниже, делая волосы прямыми.

Это было настолько нежным и интимным, что я почувствовала слабость.

– Дэвид, – шепнула я.

Он приложил палец к моим губам, заставляя меня замолчать.

– Твои глаза, – произнес он, наклоняясь ближе, – они слишком яркие. Приглуши их.

– Я не знаю, как это сделать.

Его губы были приблизительно в трех дюймах от моих достаточно близко для того, чтобы я могла попробовать их на вкус.

– Какого они сейчас цвета?

– Серебряные. Они всегда будут серебряными, если ты не изменишь цвет.

Его глаза смотрелись коричневыми как осень, выглядя настолько человеческими, насколько это вообще могло быть.

– Попробуй серый.

Я представила себе такой образ дымной серости, нежной, как голубиное оперение.

– А сейчас?

– Гораздо лучше. Сосредоточься на этом цвете, поддерживай его. – Его руки скользили по моей голове, ласкали лицо, большие пальцы мягко касались скул. – Помни, что я сказал.

– Глаза опущены, рот закрыт, – подтвердила я.

Его губы дрогнули в кривой улыбке.

– Почему меня это не убеждает?

– Потому, что ты меня знаешь.

Я взяла его за руки, чувствуя горячую энергию, струящуюся под его кожей. Пламя, словно кровь, пульсировало у него внутри.

– Я серьезно. Насколько все плохо?

Он сделал глубокий вздох и отпустил меня.

– Просто сделай то, что я тебе сказал, и у нас обоих все будет хорошо.

В конце коридора имелась дверь, помеченная красной табличкой «ВЫХОД». Дэвид распахнул ее, не замедляя хода, и я вошла вслед за ним… внезапно ощутив давление, движение, сильный холод, дезориентацию… в чей-то дом.