А в центре, на полу, там, где не было рассыпано зерно, сидел страшно исхудавший Михей, обхватив колени руками и уткнувшись в них головой. Светлая дымка, струящаяся в храм, волной поднималась над золотистым охранным кольцом и водопадом текла к полковнику, создавая вокруг него сияющий кокон.

Макс сунул руку в сумку, достал шприц. Михей поднял голову. Глаза его светились ядовитой зеленью, а лицо было застывшим, как после чудовищной боли.

– Боги, Макс, – прошептал он измученно. – Зачем ты пришел… Я ведь опасен… очень опасен…

– Я помогу, – Тротт опустил заготовленную Ловушку, дрожащими пальцами быстро достал из сумки шприц.

– Не подходи! – прошептал Михей и даже попытался отодвинуться. – Просто беги… беги…

Его начало трясти, и полковник со стоном сжал пальцами голову. Вокруг него заворачивался настоящий стихийный хаос.

– Потерпи немного, – попросил Тротт, аккуратно шагая к другу. – Сейчас… сейчас… все будет хорошо…

Севастьянов не реагировал, сжавшись, будто закаменев, и Макс, пройдя по скрипящему зерну, сделал другу укол в плечо, затем еще один. И еще. Он проколол весь имеющийся препарат, и ему казалось, что с каждым уколом Михей расслабляется, и дымка вокруг него успокаивается, застывает… начинает рассеиваться…

Полковник поднял голову – зелень в глазах медленно гасла, сменяясь безумной надеждой, – и вдруг рухнул на пол. Его забили судороги, изо рта потекла пена. Рассеявшееся стихийное возмущение рвануло к корчащемуся от боли человеку, сжалось вокруг, впиталось – и взорвалось потоками энергии.

Стены храма разлетелись как лопнувший воздушный шар, с грохотом врезаясь в окружающие дома, снося сухие деревья. Макс, оглушенный, отлетел назад, на улицу, и тут же вскочил, побежал обратно. Светлая дымка заворачивалась водоворотом – а Михей стоял в его центре, запрокинув голову и сотрясаясь от безумного смеха. Волна, ушедшая от него секундами ранее, возвращалась, неся с собой потоки энергии, высосанной у людей под щитом.

Макс издали кинул усиленный Стазис – нужно было любым способом нейтрализовать друга, чтобы иметь возможность доставить его в монастырь Триединого, – но заморозка подействовала на какое-то мгновение и лопнула. Михей дернул рукой, и Тротта протащило по полу храма, по обломкам, подняло в воздух – он застонал, чувствуя, как чужая воля пытается подчинить мозг, как ломаются все его блоки. На шее будто сомкнулись чьи-то жесткие пальцы, Макс открыл глаза – и засипел от изумления. За спиной у Михея отчетливо подрагивали два огромных черных полупрозрачных крыла. Тротт перевел взгляд на лицо друга – сияющий взгляд его был чуждым, холодным, – и со всей отчетливостью осознал, что это существо – не Севастьянов.

– Что с тобой? – просипел Макс, пытаясь вывернуться. – Что ты такое?

– Я, – просвистело-прошипело существо в облике Михея, – тот, кого вы называете демонами, Малыш… Малы-ы-ыш, – он засмеялся, жутковато, с хрипами. – Но я не демон. Я, – он сглотнул, и энергия заструилась к нему еще быстрее, – и есть Михей. Точнее, я его дар-тени. И мне очень по нраву этот мир. Он сытный… теплый…

Одержимого снова затрясло от судорог, хватка ослабла, и Макс рухнул на пол, восстанавливая почти бесполезные щиты. Хоть какая-то защита.

– Я не могу тебя выпить, – с трудом продолжал Севастьянов, – но я могу вернуть тебе твою половинку.