|
Не буду! Владыки, как я успела заметить, народ по сути своей очень настырный и до самодурства упрямый, но они не учли одного — я упрямее. Хотя бы потому, что на кону стоит МОЯ жизнь, с которой я добровольно расставаться не собираюсь. Благородное самопожертвование ради того, кто интересуется исключительно самим собой, — не мой конек. Наверняка есть способы избавиться от карающего проклятия и более гуманным способом, чем женитьба Полоза на мне, но никто так и не потрудился их поискать. Думали, со мной проще договориться (читай, заставить)? Ха! Как бы не так! За что боролись, на то и напоролись. Пусть теперь до скончания веков сомневаются в своем безраздельном могуществе. Мой побег из дворца Полоза ясно дал понять, что не каждое их слово — закон. А избавление от проклятия… Значит, придется мне самой еще и этим заняться вплотную. Опять же для спасения себя любимой. Собственно, листик клевера, который мне Сцинна дала с пометкой «использовать только в случае самой крайней необходимости», как раз для этого и пригодится. Если такие предосторожности имеются, то явно не к бабульке с семечками рекомендацию дают. Найти бы еще эту ведьму раньше, чем найдет меня Полоз… А Фен — гнусный предатель. Он отнял у меня такую важную в жизни вещь, как надежда. Может, когда-нибудь я и смогу его простить, но сейчас даже мысль о брате и его поступке причиняет почти физическую боль. Как он мог? Почему? Неужели и у него есть свои корыстные мотивы на мой счет, а все, что, как я считала, нас связывало, — всего лишь придуманная мной самой сказка? Сказка о наивной дурочке-царевне, ничего не понимающей в жизни. Да еще и с печальным концом. А что царевна, собственно, хотела, если она — дурочка? Уроки жизни на собственной шкуре гораздо тяжелее и больнее, чем о них написано в книгах или рассказано очевидцами. Только что теперь с этими уроками делать? Как воспользоваться? К какому месту приложить, чтобы легче стало? И есть ли такое место у меня? Судя по тому, что я уже утратила направление движения, потеряла счет дням и изменениям окружающего пространства и своих личных потребностей, такого места у меня уже не осталось. Мираб сначала пытался вести себя так, словно ничего не произошло, но быстро понял всю бесперспективность этого психологического приема. Я была настолько погружена в собственные переживания и внутреннее самокопание, что не реагировала почти ни на что. Мне было действительно без разницы, в какую сторону ехать, и вся ответственность за наш дальнейший путь полностью легла на щуплые плечи эльфыреныша. Сначала он пытался роптать и даже предпринял неудачную попытку голодовки (по умолчанию включив и меня в это мероприятие), но быстро сдался. В первую очередь — под уговоры своего прожорливого желудка, а во вторую — потому что на меня это не действовало. Отсутствие еды я воспринимала как само собой разумеющееся. Так какой толк подвергать себя, драгоценного и уникального, таким страшным мукам, как голод. Но несколько часов он мужественно держался, как истекающая слюной лиса в курятнике. Потом махнул рукой и сдался. Даже не столько сдался, сколько понял, что в ближайшее время (сильно неопределенное, надо сказать) от меня все равно никакой пользы, кроме вреда, не дождешься, поэтому все придется делать самому. Начиная от определения дальнейшего пути, покупки еды, разведения костра и заканчивая стиркой испачканной одежды. Но меня эти проблемы нисколько не трогали. А еще я осознала одну ужасную по своей сути и пугающую по определению вещь — мне больше некуда идти, не к чему стремиться, негде приклонить голову. То, что у меня остались кое-какие незаконченные дела, — это сущий пустяк, они рано или поздно решатся, а вот потом… возвращаться мне некуда. В силу своего упрямства и нежелания мириться с навязанными другими обстоятельствами я осталась не только без поддержки, но и без крыши над головой. |
