— Я тоже. Но с ними будут наши молитвы. — Незнакомец опустил голову и, постояв так некоторое время в скорбном молчании, перекрестился, вздохнув, затем повернулся к водителю с фельдшером и сказал: — Я уверен, что Тэсс хотелось бы узнать о состоянии своих друзей.

— Еще как! Вы отвезли их в клинику? Что сказал врач?

Один из мужчин успокаивающе поднял руку.

— Женщине сделали инъекцию инсулина. Она поела и ожила.

— А профессор Хардинг?

— Второй нахмурился.

— У мужчины инсульт. Ему сразу же ввели необходимые препараты, и, прежде чем мы уехали, он даже смог произнести несколько слов.

— И что он сказал?

— С трудом три слова — жене.

— И какие же?…

— "Я люблю тебя".

Чувствуя ком в горле, Тэсс сказала:

— Это я виновата. Это все моя вина.

— Нет, — возразил незнакомец, — это вина подонков.

— Если бы вы знали, как мне хочется этому верить! Но не обратись я к ним за информацией, профессор Хардинг был бы здоров. Вот так, — Тэсс сердито посмотрела на него, — все к одному и идет. Остается все меньше и меньше возможностей для выбора и наконец только одна — сотрудничать с вами.

— Обстоятельства выше нас, — ответил незнакомец. — А теперь, кажется, пора заняться делом. — И показал на телефон, стоявший на покрытом пылью письменном столе. — Начинайте, звоните друзьям отца. Требуйте их помощи, расскажите, как вы беззащитны. Заставьте их почувствовать вину и ответственность за смерть отца. Среди тех, кто откликнется, по крайней мере один окажется тем, кто нам нужен.

Человек, отвозивший в клинику Хардингов, озабоченным тоном сказал:

— У меня есть важная информация. Мы слушали новости по радио, когда возвращались обратно. Полагают, что между двумя преступлениями — В Джорджтауне и Александрии — много общего, тактика аналогична. Полиция считает…

Незнакомец резко оборвал его:

— Меня не интересует, что считает полиция. Тэсс, снимайте трубку и начинайте звонить.

— Прежде должен позвонить я, — остановил его Крейг. — Я обещал шефу полиции Александрии, что свяжусь с ним.

— Это обещание может подождать.

— Не может. Если я не позвоню и не объяснюсь, моей карьере — конец. Меня могут приговорить к заключению за отказ сотрудничать со следствием в деле об особо опасном преступлении. То есть если я останусь в живых, конечно. Знаете, не всегда можно рассчитывать на удачу. Но мне нравится моя работа, мне хотелось бы и дальше ею заниматься. Однако есть одна штука, которая мне не нравится, — это разговаривать с человеком, чьего имени я не знаю.

— Мое имя? Пустая формальность. Это не важно.

— Для меня важно.

— Тогда зовите меня… — незнакомец помедлил, — хорошо, зовите меня отец Болдуин.

— Уверены, что не «отец Смит» или «отец Джонс»?

— По-моему, «отец Болдуин» звучит неплохо.

— Но это имя вам не совсем подходит. Или я ошибаюсь, когда слышу едва заметный европейский акцент? Вероятно, французский?

— Лейтенант, вы в конце концов задали на один вопрос больше, чем следовало. Хорошо, звоните, объясняйтесь с шефом александрийской полиции, если считаете, что это необходимо для выполнения Тэсс ее задания, А шефу полиции просто скажите, что до сих пор не сумели вступить с ней в контакт. И не беспокойтесь, он не сможет определить, откуда вы звоните.