— Очень жаль, что ваш спутник увел с собой ваших лошадей. Четыре лошади скостили бы часть долга.

— Он — чужак и злодей, — сказала ему Лиане голосом, более подходящим для интимной беседы. — Лично я бесконечно счастлива, что вместо него теперь наш защитник — вы, милорд.

Брин оглядел Лиане, как показалось Мин, оценивающе, но сказал лишь:

— По крайней мере в поместье вам нечего опасаться Нимов.

Никто не ответил. Мин, по чести сказать, не видела особой разницы, где мыть полы: в поместье Брина или на ферме Нима. Как же я выберусь из всего этого? О Свет, как?!

Воцарившуюся тишину нарушал лишь тихий стук — Брин барабанил пальцами по столу. Можно было подумать, он не знает, что еще сказать, но Мин сомневалась, чтобы лорда что-нибудь выбило из колеи. Скорей всего, Брин недоволен тем, что лишь одна Лиане как будто выказала ему благодарность; девушка опасалась, что, по его мнению, приговор мог быть куда жестче. Видимо, до какой-то степени возымели действие и жаркие взгляды Лиане, и ее обволакивающий голос, но Мин не возражала бы, чтобы та вела себя как прежде, как день назад, как неделю назад. Хуже случившегося ничего не придумать, даже оказаться подвешенной за руки на деревенской площади и то было бы лучше.

Наконец вернулась, что-то ворча, Каралин. Она стала докладывать Брину, ничуть не скрывая раздражения:

— Чтобы выбить честные ответы из этих Нимов, нужен не один день, лорд Гарет. Послушай я Адмера, у него будет пять новых сараев и пятьдесят коров. По крайней мере, думаю, кошелек все-таки был, но вот сколько там денег… — Она покачала головой, вздохнула. — Со временем я обо всем узнаю. Джони готов отвезти этих девушек в усадьбу, если вы закончили с ними.

— Забирай их, Каралин, — сказал Брин, вставая. — Как отправишь, зайди за мной. Я буду на кирпичном заводе. — Голос у него опять звучал устало. — Тэд Харен говорит, чтобы продолжать делать кирпичи, ему нужно больше воды, и одному Свету ведомо, где я должен сыскать для него воду.

Широким шагом он вышел из общего зала, будто совсем забыв о трех женщинах, только что поклявшихся служить ему.

Джони оказался тем самым широкоплечим лысеющим мужчиной, который явился за девушками в сарай. Теперь он поджидал их перед гостиницей, возле повозки с высокими колесами и с парусиновым верхом на полукруглых рамах. В подводу была впряжена худая гнедая лошадка. Несколько деревенских жителей стояли и наблюдали за отправлением пленниц, но большинство селян, скорей всего, вернулись к своим делам или просто попрятались от зноя. Гарет Брин виднелся уже в дальнем конце улицы.

— Джони позаботится, чтобы вы благополучно добрались до поместья, — сказала Каралин. — Делайте, что велят, и жизнь не покажется вам тяжелой.

Несколько секунд она внимательно разглядывала трех женщин, ее темные глаза были пронзительны, как у Суан; потом Каралин кивнула, будто удовлетворившись осмотром, и заспешила следом за Брином.

Джони придержал полог повозки, но забраться женщинам не помог и предоставил им рассаживаться самим. Соломки подстелить в повозке оказалось всего с охапку, тяжелая парусина нагрелась, и внутри было жарко. Джони не сказал ни слова. Когда он забирался на сиденье возницы, невидимое за парусиной, повозка качнулась. Потом Мин услышала, как он цокнул языком, и повозка, переваливаясь, покатила вперед, поскрипывающие колеса подскакивали на рытвинах.

Через щель в пологе Мин смотрела, как уменьшалась позади деревня, потом ее скрыли длинные полосы перелесков, потянулись огороженные поля. У потрясенной случившимся девушки не осталось сил на пустую болтовню. Великому деянию Суан суждено кончиться отскребанием котлов и мытьем полов. Не нужно было ей помогать Суан, даже близко подходить не стоило. Надо было при первой же возможности во весь опор гнать в Тир.