Кмузу положил руку ему на плечо, но мальчик стряхнул ее.

— Слушай, что тебе говорит мой хозяин, — посоветовал Кмузу.

— Нет, — ответил Саад, и его рука молниеносно метнулась к игломету. Камень наступил ему на руку. Саад скорчился рядом с матерью, со стоном схватившись за запястье.

Кмузу наклонился и поднял оружие. Выпрямившись, он передал его мне.

— Что делать дальше, яа Сиди? — спросил он.

— С мальчиком? — Я задумчиво посмотрел на Саада. Я знал, что от него нельзя ждать ничего хорошего, но жалел его. Он был лишь заложником в сделке его матери с Абу Адилем, доверчивым простаком в его честолюбивых замыслах. Вряд ли сам Саад понимал это. Для него мать навсегда останется мученицей и жертвой несправедливости.

— Что с ним сделать? — спросил Кмузу, вторгаясь в мои мысли.

— Отпустите его. Он и так достаточно натерпелся.

Кмузу отступил, и Саад поднялся на ноги, прижимая к груди почерневшую руку.

— Я позабочусь обо всем необходимом для погребального обряда, — пообещал я.

Еще. раз его лицо исказила ненависть.

— Не трогайте ее! — закричал он. — Я похороню ее сам. — Спотыкаясь, он пятился к двери.

У самого выхода он обернулся. — Если проклятия сбываются, — срывающимся голосом проговорил он, — призываю их на вас и весь ваш дом. Я отплачу вам стократ за то, что вы сделали. Я клянусь троекратно жизнью Пророка Мухаммеда! — И он выбежал из столовой.

— Вы приобрели заклятого врага, яа Сиди! — заметил Кмузу.

— Знаю, — сказал я, покачав головой. — Но что я могу поделать?

На столике зазвонил телефон, и Камень взял трубку.

— Да? — сказал он. Послушав немного, он передал ее мне.

Я взял трубку.

Это был второй из Камней.

— Приезжайте, — лаконично сказал он. Я похолодел.

— Мы едем в больницу, — объявил я. Поглядев на тело Умм Саад, я заколебался.

Кмузу верно истолковал мое замешательство.

— Если вы считаете нужным, яа Сиди, Юсеф займется необходимыми приготовлениями.

— Да, конечно, — сказал я. — А вас обоих я беру с собой.

Кмузу кивнул, и мы вышли из столовой в сопровождении Лабиба — или Хабиба. Кмузу подогнал седан к крыльцу. Я забрался на заднее сиденье, предоставив Камню втискиваться на место рядом с водителем.

Кмузу мчался по улицам с такой же быстротой, как в свое время мой знакомый таксист Билл. Мы были у дверей палаты номер один как раз в тот момент, когда оттуда выходила медсестра.

— Ках состояние Фридлендер Бея? — спросил я, ожидая самого худшего.

— Он еще жив, — отвечала она. — Он в сознании, но не задерживайтесь у него долго. Его готовят к операции. В палате доктор.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Подождите меня здесь, — обернулся я к своим попутчикам.

— Хорошо, яа Сиди, — отозвался Кмузу. Камень не издал ни звука, бросив враждебный взгляд на раба.

Я вошел в палату. Там санитар брил Папочке голову, готовя его к операции. Рядом, волнуясь, стоял Тарик, Папочкин камердинер. Доктор Йеникнани и еще один врач сидели за столиком, что-то обсуждая вполголоса.

— Хвала Аллаху, вы пришли, — сказал камердинер. — Хозяин спрашивал вас.

— Что случилось, Тарик? — спросил я. Он хмурился, с трудом сдерживая слезы.

— Не знаю. Врачи, наверно, скажут. Идите поскорее к хозяину, пусть он видит, что вы здесь.