– Сомневаюсь, что они обманули вас, Мустафа. Это не в их обычаях. И кроме того, они, как ты говоришь, вас боялись.

– Там оказалось немного золота и серебра. Верблюды их не интересовали.

– Каковы ваши потери?

– Один человек убит и мой сын Нассеф ранен. Ну и мальчишка! Жаль, что ты его не видел! Он дрался как лев! Моя гордость не знает границ. Не могу поверить в то, что мои чресла породили такого сына. Мой Нассеф – лев пустыни! Он станет могучим воином. Если сумеет пережить юношескую запальчивость. Он собственноручно убил трех из них. – Глава рода просто светился гордостью.

– А кони? Ты упоминал о конях.

– Мы потеряли трех. Самых лучших. Мы скакали быстро и без остановок. Кроме того, мы направили гонца к родичам твоего отца, чтобы известить их и чтобы они могли востребовать свою собственность. Посланник ещё не вернулся.

– Да, я знаю, путешествие у него длинное, очень длинное. Теперь все это добро – твое, Мустафа. Все полностью. Я попрошу у тебя лишь одну лошадь и немного монет, чтобы начать свою священную миссию.

Мустафа был безмерно удивлен.

– Мика… – начал он.

– Отныне я Эль Мюрид. Мика аль Рами больше не существует. Это был мальчик, который умер в пустыне. Я вернулся из огненного горна как Ученик.

– Ты ведь шутишь. Разве не так?

Эль Мюрид был изумлен тем, что у кого-то могут быть сомнения.

– Именем твоего отца, который был моим другом, – продолжал Мустафа, – заклинаю, выслушай меня. Не вступай на этот путь. Он может оказаться путем слез и горя. И не только для тебя – для всех.

– Но я должен, Мустафа. Мне повелел это сам Бог.

– Я мог бы удержать тебя силой, но не стану делать этого. И да простит меня дух твоего отца. Я подберу тебе лошадь.

– Белую, если такая у тебя есть.

– Да, есть одна.

На следующее утро Эль Мюрид снова учил под пальмами. Он страстно говорил о едва сдерживаемом гневе Бога, который, теряя терпение, взирает на то, как Избранные пренебрегают своим долгом. Аргумент в виде пересыхающего оазиса опровергнуть было очень трудно. Испепеляющий зной лета тоже был весомым доводом. Некоторые из более молодых слушателей задержались после проповеди, чтобы получить более глубокие познания и выслушать ответы на мучающие их вопросы.

Три дня спустя Нассеф прошептал из-за закрытого полога его палатки:

– Мика? Я могу войти.

– Это ты, Нассеф? Входи. Но я – Эль Мюрид.

– Ну конечно. Прости. – Нассеф уселся напротив Эль Мюрида и продолжил: – Отец и я поругались. Из-за тебя.

– Мне жаль это слышать. Это очень плохо.

– Он приказал мне держаться от тебя подальше. И Мириам тоже. Остальные родители требуют того же. Они злятся на тебя – ты слишком многое подвергаешь сомнению. Тебя терпели до тех пор, пока считали, что твой разум поражен безумием пустыни. Но теперь они называют тебя еретиком.

Эль Мюрид был потрясен:

– Меня? Ученика? Они обвиняют меня в ереси? Как это может быть? Разве я не был избран самим Творцом?

– Ты бросаешь вызов старому образу жизни. Их образу жизни. Ты их обвиняешь. Ты обвиняешь монахов Аль Хаба. Они привыкли к определенным порядкам. Ведь не ждешь же ты от них признания: «Да, мы виноваты».

Он не предвидел, что Властелин Зла настолько хитер, что сможет обратить против него, Эль Мюрида, его же собственные аргументы. Кажется, он недооценил своего Врага.

– Благодарю тебя, Нассеф. Предупреждая меня, ты поступаешь как истинный друг. Я это запомню. Знаешь, Нассеф, я подобного не ожидал.

– Я так и думал.