Я совершенно вышла из себя, с яростью смотрела, старалась вырваться из рук. «Дай пройти! Прочь! Разреши мне пройти! Ты не смеешь разговаривать так! У тебя нет прав…»

«Продолжай, продолжай… Куда идешь?»

«Это ни черта тебя не касается».

«Это касается любого в этом гнусном месте. Право остановить тебя, чтобы ты не бродила в темноте одна».

«Иду в кухню есть, – сказала я зло, – и спешу».

Он не тронулся с места. «А где дружочек?»

«Кого ты имеешь в виду?»

«Кавалера с золотыми волосами. Почему он не охраняет тебя?»

«У тебя недержание речи», – горько сказала я.

«У меня? – Он сардонически улыбнулся. – Ты могла бы сказать, что это ценная черта для писателя, а для мужа…»

«Точно. А теперь дай пройти».

«Минуточку. Оказывается, я вполне серьезен, Джианетта. Мне кажется, ты вообще очень любишь бродить одна… или с кем-то, кого не знаешь. Если бы у тебя была хоть капля рассудка, ты бы знала, что этот парень решительно взялся за дело. Разве ты не испугалась?»

«Нет, – сказала я едко. – Не боялась еще три минуты назад». Не знаю, что заставило меня сказать это. Как только слова вылетели, я пожалела о них, но слишком поздно. Николас отпустил мои руки и стоял, глядя на меня в полутьме. Думаю, что он должен был слышать глухие удары моего сердца.

«Ох… – наконец сказал он очень нежно. – Вот, значит, откуда ветер дует? – Я молчала. Хотела убежать к огням и теплу кухни, но меня что-то удерживало, я словно была пришпилена к стенке коридора ударами сердца. – Итак, ты боишься, что я тебя убью, моя Джианетта?.. Действительно думаешь, что я могу это сделать? Перерезать это красивое горло и все такое, да, Джианетта? За что? За дела давно минувших дней?»

«Сказать причину? – Я говорила странным шепотом. Этого не должно было случиться. Такой разговор не должен происходить. – Тебе нужна причина?»

Он не отвечал, молча смотрел. Его лицо казалось загадочным. Наконец, он сказал совсем другим тоном: «Какие у тебя доказательства?»

Я вздрогнула. «Никаких».

«Если бы они были, могла бы ты меня сдать… за все, что было?»

Фантазия росла вокруг нас, как паутина. Он спрашивал так просто, будто предлагал деньги для ведения хозяйства. Я приложила руку ко лбу. «Я… не знаю, Николас».

«Ты… не… знаешь…»

Его тон заставил меня покраснеть. «Николас, – сказала я с отчаянием. – Постарайся понять…»

«Ты была моей женой».

«Знаю, но…»

«Имела обыкновение говорить, что не веришь в развод».

«Знаю, – сказала я снова тоскливо. Дела давно минувших дней. Каждая ссора заканчивалась тем, что я вынуждена была защищаться. И сейчас в мой голос прокрадывалась знакомая нотка оправдания. – Но в том, что мы развелись, моей вины нет».

«Даже если и так… Раз ты говорила так, ты осталась связанной со мной… и теперь?»

«Теперь? Не поняла».

«Нет? Я намекал на блондинистого дружочка».

«Оставь это, Николас!»

Он громко рассмеялся. «Опасная у тебя проблема, не так ли, Джианетта? Моральная верность против гражданской ответственности. Или ситуация сейчас трансформируется в старую любовь против новой? Это избавило бы тебя от массы забот, если бы ты могла сдать меня полиции через минуту».

Охватившая меня ярость была реальна, как шок, как физическое ощущение.