— Да вы не расстраивайтесь! — настаивала Чэрити. — Ваша матушка знает, что для вас лучше, она все предусмотрела и все делает, заботясь только о вашем счастье!

— Да, я знаю…

Вада с огорчением думала, как будет разочарована и рассержена ее мать, но еще грустнее было представить, что она скажет герцогу при встрече.

Хорошо бы устроить так, чтобы он сам все понял. Но как?

«Если бы Пьер мог это сделать за меня!»- подумала Вада.

Но это невозможно, только она сама должна все уладить. В конце концов, разве она не была всегда уверена, что американцы во всем полагаются исключительно на самих себя и свое мужество? Разве Нэнси Спарлинг не говорила ей, что она должна научиться твердо стоять на ногах?

Вада глубоко вздохнула.

Когда все завершится, Пьер будет заботиться о ней, оберегать ее, и ей самой уже не придется беспокоиться или опасаться за будущее. Он с ней добр и нежен, но Вада знала, что вместе с тем он может быть властным. В нем есть что-то повелевающее, не терпящее возражений, что-то, заставляющее ему подчиняться, и не только потому, что она сама этого хотела. Пьер был человеком, которому покорялись.

«Мне все в нем нравится, он очень смелый, настоящий мужчина, притом самый нежный из всех, кого я встречала», — так рассуждала Вада.

Она вспомнила, как он поил ее из ложечки прошлой ночью, как завязывал ее волосы в узел, застегивал платье. Она даже закрыла глаза, потому что сами мысли об этом ее волновали.

Все ее думы были заняты Пьером, и от этого время в поезде пролетело быстро. Потом еще час они добирались в экипаже до замка.

Посыльный герцогини, встречавший девушку, нисколько не преувеличил, говоря, что поездка будет приятной. Экипаж был снабжен специальными рессорами, так что езда по самой неровной дороге казалась плавным скольжением, и четверо гнедых неслись, как показалось Ваде, со скоростью ветра.

Наконец они въехали в массивные чугунные ворота, которые по обеим сторонам сторожили огромные каменные геральдические львы. Вада увидела длинную подъездную дорожку и в конце ее — окутанный дымкой замок.

Он был возведен несколько веков назад, не раз перестраивался, но казался неожиданно возникшим из сказки. Его сероватые тона на фоне вечереющего неба, его красота словно растворялись среди деревьев, в окружающем ландшафте, в озере. Окна в деревянных переплетах ловили последние лучи заходящего солнца и сверкали все ярче по мере приближения экипажа. Когда он подъехал к лестнице парадного входа, двери замка открылись, и оттуда заструился теплый золотистый свет, словно встречая гостей.

Слегка ошеломленная непривычной скоростью, с которой мчался экипаж, Вада вышла и услышала приветствие дворецкого. Он расшаркался перед ней с любезностью, присущей вышколенному дипломату.

— Добро пожаловать, мисс, в замок Грантов, — произнес он. — Ее светлость ожидает вас.

Он повел Валу через просторный мраморный зал, украшенный старинными флагами и великолепными военными доспехами.

Дворецкий открыл дверь в большую гостиную, и в течение нескольких секунд Вада видела только ослепительные канделябры, зеркала, отражающие другие зеркала, картины и множество комнатных растений.

Спустя некоторое время девушка заметила наконец вдовствующую герцогиню, сидевшую перед прекрасным мраморным камином в дальнем конце комнаты. Герцогиня встала, чтобы поздороваться с Вадой. Она была стройна, даже грациозна, несмотря на уже немолодые годы. Простирая руки навстречу приближающейся девушке, герцогиня воскликнула:

— Прелестное дитя! Я так рада тебя видеть! В юности она, несомненно, была очень хороша. Об этом нетрудно было догадаться по ее прямому аристократическому носику и глубоким, красиво посаженным глазам.

На ней было черное платье, шею обвивали шесть нитей великолепного жемчуга, а в ушах, сияя переливчатым блеском, играли бриллианты и жемчужины.