Бросив вещи на заднее сиденье, он сел за руль; Деверс, обойдя машину, занял место рядом с ним.

Деверс не выключал двигатель. Паркер подал назад, повернул, направил машину вперед и влился в жидкий поток машин, идущих по автостраде в западном направлении.

— Через какое-то время, наверное, привыкаешь? — спросил Деверс.

— Да, — ответил Паркер. — Правда, есть такие, которые всегда волнуются до. А есть такие, которые начинают волноваться после.

— А вы?

— Я вообще не волнуюсь.

Он не хвастал, это было правдой. В подобной ситуации, которая им предстояла сегодня, он становился еще более невозмутимым и уверенным. Он организовал, знал, каким образом будет шаг за шагом развиваться разработанный им сценарий, и чувствовал себя хладнокровным режиссером назначенной на вечер премьеры; все должно произойти так, как намечено. Причин для волнения не было. Он понимал, что актеры дрожат, но ему, постановщику, это ни к чему.

А если что-то пойдет не так, он будет тут же, готовый ко всяким неожиданностям. Он мигом найдет выход из непредвиденных ситуаций, чтобы благополучно уйти с добычей, несмотря ни на что. Поэтому он не мог позволить себе волноваться ни до, ни во время операции, ну а после нее вообще глупо волноваться. Поэтому он никогда и не волновался.

Деверс обтер рот тыльной стороной руки.

— Я просто не понимаю, — сказал он. — Просто не представляю себе, как можно привыкнуть к таким вещам.

— Это получается потом само собой, — сказал ему Паркер.

— Да, наверное.

Перед Норт-Бангором они увидели белый деревянный дом, рядом с которым на дереве была прикреплена доска с надписью: «Туристы». За домом было пять-шесть небольших коттеджей, похожих на миниатюрные копии главного. Перед одним из коттеджей стоял черный микроавтобус марки «Бьюик».

Когда они проезжали мимо. Деверс, показав на него пальцем, сказал:

— Еще не уехали.

— Успеют, — ответил Паркер.

Речь шла о Джеке Кенгле, Филли Уэббе и Билле Стоктоне, которые приехали в понедельник, выслушали план и согласились в нем участвовать. Микроавтобус принадлежал Уэббу, и постоянной в нем была только фабричная марка — он никогда не переставал оставаться «бьюиком». Но черным он стал всего лишь неделю или две назад, и в конце этой недели снова приобретет другой цвет. Сейчас на нем был номер штата Мэриленд; но сколько их было до этого и сколько их еще будет! Уэбб громко похвалялся, что его машину невозможно выследить; Паркер понимал, что Уэбб относится к ней, как к любимой игрушке.

Не доезжая до Монеквуа, Паркер свернул направо и поехал по дороге, огибающей город и ведущей непосредственно к воздушной базе. Он остановился перед главными воротами. Деверс вышел.

— До вечера, — сказал он...

— До вечера, — отозвался Паркер.

Паркер поехал в город.

В час дня он был у дома Фуско, перед которым и оставил машину. Становилось теплее, однако температура сегодня вряд ли намного превысит семьдесят градусов, через два-три часа она начнет спадать.

Паркер зашел в дом. Фуско сидел в кухне и ел кукурузные хлопья с молоком.

— Я сегодня в няньках. Элен отправилась к своему психиатру. Сказала, что придет после двух, — крикнул он.

Паркеру было все равно, где она и когда вернется. Он спросил только:

— Вы достали костюмы?

— Они в спальне, в шкафу.

— Хорошо.

По небольшому коридору он прошел в спальню, как и все в доме, вылизанную, чисто функциональную, безликую. Это была комната Элен, но ей удалось сделать ее такой, что невозможно было определить, кто там живет.