— Ерафим! — Толчок локтем в бок отвлек церковника от напряженной борьбы с собственной памятью, которую заметно осложняло действие принятых недавно боевых эликсиров. До срока окончания их действия и наступления неизбежного отката оставался еще как минимум пара часов, глупо бы было пить перед битвой составы, которые превратят воина церкви в кое-как дышащую развалину прямо посреди сражения, если то немного затянется, но твердость духа, бесстрашие и устойчивость к ментальным воздействиям, даруемая одним из них, несколько снижала остроту мышления. — Смотри! Ты видишь⁈

— Ну и? — Нахмурил брови старший, по крайней мере, с точки зрения авторитета, из представителей церковного воинства. Его взор с точностью артиллерийского орудия навёлся на ту цель, которая вызвала столь бурную реакцию одного из его коллег, но ничего требующего немедленного применения оружия, каких-либо иных срочных действий или хотя бы предосудительного вымотанный разум бойца со злом не обнаружил. Ну, повисла на успевшем вымотать ему все нервы чернокнижнике рослая рыжеволосая девица, кажущаяся голой из-за слишком уж рельефной фактуры металла, что подобно слою тонкой резины облегал её фигуру везде где можно и нельзя…Разврат, конечно, но тот день и час, когда у братии не останется более важных задач чем борьба за чистоту нравов, усталый мужчина рассчитывал увидеть непосредственно перед наступлением Царства Божия на Земле. Плюс эту конкретную душу он стал бы пытаться спасти если и не одной из последних, то явно не в первую очередь, ибо слишком уж упорствовала сия закоренелая грешница в своем язычестве и аморальном образе жизни… — Я эту кащенитку уже сколько раз видел, да и задницу её…Стоп! Так она жива⁈

— А я о чем! — Мыли обоих представителей церкви, своей профессией сделавших искоренение зла и потому думающих в примерно одном направлении, а также прошедших плюс-минус одинаковое обучение шагали схожими путями. — Когда увидел знакомую женскую морду, пусть и в увеличенном формате, торчащую из того золотого черепа, то подумал, что чернокнижник сделал из своей подружки то ли одержимую марионетку, то ли аватар, но…

— Но этот золотой череп мы видели полминуты назад, его хозяйка явно была внутри, а Доброслава тут, и ничуть не изменилась. — Ерафим ещё раз осмотрел рыжеволосую язычницу со всех сторон, благо сейчас ту как раз крутил в воздухе Олег, а потому удалось увидеть не только её весьма рельефный тыл, но и лицо. Лицо то несло признаки сильного стресса и волнения, но вроде бы не кривилось от боли или серьезного дискомфорта. А ведь от повреждений энергетики оборотни оправлялись ненамного быстрее простых людей, и вселение в тело некой сущности достаточно могущественной, чтобы темным богам щупальца обгрызать, без негативных последствий остаться не могло. Да и аура кащенитки не несла в себе каких-либо заметных деформаций, что забивало последний гвоздь в версию о использовании данного тела в качестве марионетки или аватара. — А значит, Коробейников призвал в её наш мир как-то по-другому…И если их сходство не случайное, а оно точно не случайное, ибо не бывает таких совпадений, да и оборотня от боя удержать без серьезной причины тяжело…

— Потомок, — припечатал глухим до полной неузнаваемости голосом кто-то из-за спины Ерафима. — Она — её потомок! Коробейников её их общей кровью призвал!

— Определенно потомок. Эх…Красиво Коробейников нас уделал, красиво… — Согласился с братом по оружию стоящий рядом с Ерафимом церковник, чьего лица сейчас было не видно, ибо он начал отвинчивать шлем, до сей минуты намертво крепившийся к плечам его доспеха.