— Бет? Сегодня все ее ищут. Но я не видела Бет.

Дороти повернулась ко мне.

— Бетте из администрации колледжа. Ей очень не хотелось, чтобы Дэвид стал заведующим кафедрой, так ведь, Бетте?

— К чему ворошить прошлое? Его нет, и вопрос закрыт. Но не стану отрицать, я пыталась разубедить Дэвида. Эти обвинения в домогательстве прилипают к человеку, даже если ты невиновен. А в случае и с Дэвидом разве поверишь в полную невиновность?

Бетте извлекла из сумочки бумажный платок и вытерла взмокший лоб.

— Но Дэвид не намерен был отказываться, — продолжила она, бросая платок в мусорную корзину рядом со столом Дороти. — На прошлой неделе он звонит мне и говорит: я знаю, мол, что Большой Билл не из Техаса и сообщу об этом всем.

— Неужели колледж не в силах поднять свидетельство о рождении Большого Билла и его диплом? — спросила я.

— Ну, — замялась Бетте. — У нас сейчас новая политика, все тщательно проверяется. Кстати, мы выяснили, что он солгал, заполняя заявление о приеме на работу.

С точки зрения статистики Большой Билл принадлежал к большинству. Свыше семидесяти двух процентов соискателей указывают о себе неверные сведения, и как правило, это сходит с рук. Мне не показалось разумным обсуждать проблемы статистики с Бетте и Дороти. Вместо этого я спросила, насколько серьезным проступком считается указание ложных данных.

— Думаю, если бы Дэвид уличил Большого Билла в подлоге, песенка последнего была бы спета, — заявила Бетте. — Нет способа причинить себе больший вред, чем соврать о своей биографии в академическом мире. Уверена, что на выборах, вопреки этому делу о домогательстве, победил бы Дэвид.

Скорее всего, она права. Трудно представить, что человека можно шантажировать фактом происхождения не из Техаса. Но если этот человек подделал университетские документы, его карьера смоется в унитаз за считанные мгновения.

— Вспомните, что случилось с лауреатом Пулитцеровской премии, профессором истории из колледжа Маунт-Холиок, — вмешалась Дороти. — Не вспомню его имени. Хоть он и извинился за то, что солгал про свое участие войне во Вьетнаме, его на год отстранили от преподавания без зарплаты и лишили с таким трудом выслуженной кафедры.

Я поделилась с Бетте, что мы с Дороти обсуждали пропавшие рассказы Хемингуэя. Та согласилась с коллегой, что вытекающие отсюда изыскания могли помочь звезде Дэвида взойти на небосклон науки.

— Чего никак не пойму, так это почему Дэвид никогда не говорил нам, что ему прислали эти рукописи, — развела руками Абрамович. — Поднялась бы большая шумиха, и находку взяли под защиту. Теперь, даже если она по праву принадлежит нам, это придется доказывать в суде.

— А с какой стати колледж претендует на собственность? — поинтересовалась я.

— Адвокат выяснил, что посылка пришла на наш адрес, — пояснила Бетте. — Что ясно показывает: кто бы ни являлся отправителем, Дэвида он знал только в связи с работой в колледже. Это как с изыскательскими проектами в промышленности: пока специалист работает на нас, плоды его труда принадлежат нам. Это четко оговорено законом. Это дело выиграем мы, без сомнения.

— До работы в администрации Бетте преподавала договорное право, — вставила Дороти.

— Как думаете, насколько хорошо Дебби Мейджорс знает Большого Билла? — задала я вопрос.

Бетте закусила губу.

— Не имею понятия. Никогда не замечала ничего необычного. Ну ладно, продолжу искать Бет.

Не попрощавшись, она резко повернулась и выбежала в коридор.