Интуиция подсказывала Вулфи ответы на многие вопросы о его отце, однако он хранил все свои прозрения глубоко в недрах сознания вместе со странными, расплывчатыми воспоминаниями о других людях и другом времени, когда Лиса еще не было. Воспоминания были слишком туманны и слишком напоминали фантазии. Зато реальностью для Вулфи стали нынешнее почти постоянное присутствие Лиса и мучительные приступы непрерывного голода, немного утихавшие только во сне. Какие бы мысли ни приходили Вулфи в голову, он давно научился держать язык за зубами. Попробуй нарушить любое из правил Лиса — и неминуемо испытаешь на себе страшное прикосновение его бритвы. А самым главным правилом Лиса было: «Никогда ни с кем не болтать о семье».

Отца в постели не оказалось, поэтому Вулфи с неистово бьющимся сердцем собрал все свое мужество и залез в фургон через открытую переднюю дверь. Он уже давно понял, что лучший способ общения с отцом — попытаться сделать вид, что ни в чем ему не уступаешь. «Никогда не показывай ему, что ты его боишься», — говорила мать. Поэтому походкой в стиле Джона Уэйна Вулфи прошел по тому месту, которое когда-то было проходом между сиденьями. И услышал плеск воды, из чего заключил, что Лис находился за занавеской, за которой располагался умывальник.

— Эй, Лис, что ты делаешь, дружище? — спросил он, остановившись у занавески.

Плеск сразу же прекратился.

— А что тебе надо?

— Да ничё, просто так.

Занавеска со стуком отодвинулась в сторону, и перед Вулфи предстал отец, голый по пояс. Он мылся в старой медной лохани, служившей одновременно и ванной, и раковиной. Капельки воды катились по большим волосатым рукам и падали на пол.

— Ничего! — рявкнул отец. — Ни-че-го! Сколько раз мне повторять тебе?

Ребенок отшатнулся, однако не сдвинулся с места. Больше всего в жизни он не мог понять то логическое несоответствие, которое отличало поведение отца и его речь. Вулфи речь Лиса напоминала слова актера, роль которого известна только ему одному, но ярость, руководившая Лисом, была не сравнима ни с чем, что Вулфи когда-либо доводилось видеть в кино. За исключением, возможно, Коммода в «Гладиаторе» и жреца с жуткими глазами в «Индиане Джонсе и храме судьбы», вырывавшего человеческие сердца. В сновидениях Лис всегда являлся Вулфи в образе то одного, то другого из них, поэтому он дал отцу второе имя — Зло.

— Ничего, — торжественно повторил Вулфи.

Отец протянул руку за бритвой.

— Зачем же спрашивать о том, что я делаю, если тебя не интересует ответ?

— Я просто хотел поздороваться. Ведь в фильмах так часто здороваются. «Привет, дружище, как делишки, что делаешь?» — Вулфи поднял руку ладонью наружу, разведя пальцы. Она отразилась в зеркале рядом с плечом Лиса. — А потом нужно еще ударить ладонью о ладонь.

— Ты смотришь слишком много этих чертовых фильмов. И ты слишком сильно начинаешь напоминать янки. А кстати, где тебе удается их посмотреть?

Вулфи выбрал самое безопасное объяснение:

— Помнишь, на нашем последнем месте мы с Кабом познакомились с одним мальчиком? Он жил в доме… и мы говорили: «Давайте посмотрим видик, пока мамы нет дома».

То, что сказал Вулфи, не было ложью в прямом смысле слова. Мальчик действительно приглашал их к себе домой до тех пор, пока его мать не узнала и не прогнала их. Но знакомство Вулфи с кино имело совсем другую историю. Когда Лиса не было дома, Вулфи воровал деньги из жестяной коробки, стоявшей под родительской кроватью, и, когда они делали стоянку неподалеку от какого-нибудь города, тратил украденные деньги на билеты в кино.