Корбин появился в конюшне, как чёртик из табакерки, возникнув за спиной Джурайи. Как обычно, окинув её оценивающим взглядом, под которым она привычно поёжилась, он задумчиво перевёл взгляд на стойло парнокопытной парочки.

– Как дела? – нейтрально поинтересовался Корбин.

– Беременность протекает без осложнений, – дежурно ответила Джурайя. – Извини, мне бежать надо. Корнелиус просил зайти до обеда, Прим со своими анализами замучил. Опять что-то проверять хочет. У меня крови столько нет, сколько ему для исследований требуется. Может, вампиров подкармливает? С него станется.

Корбин, обычно острый на язык, не торопился отвечать, и Джурайя восприняла его молчание как конец разговора. Вздохнув, она исчезла в своём карманном телепорте, которым теперь пользовалась надо и не надо.

В поместье Корнелиуса Корбин больше не появлялся. А ведь в тот день ей казалось, что он хочет её о чём-то спросить и не решается. Это было очень странно, особенно принимая в расчёт тот факт, что Корбин и нерешительность – понятия несовместимые. Джурайя вспоминала, как он мужественно хромал на отшибленной ноге, босой, по степи, как, чертыхаясь на двух языках, чинил свою многострадальную конечность, и недоумевала всё больше и больше. То он задницу ей надрать обещает, то босой спасать кидается, а теперь вот вообще пропал… Он сам-то знает, чего хочет?

– Корбин на тебя запал, – уверенно сказала Элька, выслушав Джурайин рассказ. Они сидели в саду возле свежего розового куста, отросшего от чудом сохранившегося черенка ТОГО самого куста, павшего смертью храбрых при испытаниях Белого Пламени. – Точно запал. Я же чувствую! Между вами аж искрит.

– Ну и где он, запавший? – скептически спросила Джурайя, задумчиво поглаживая стебли. Она и не замечала, что под её руками наливались бутоны нежно зеленели молодые листочки… В середине зимы на заиндевевших стеблях. Впрочем стебли сейчас были покрыты капельками влаги и даже на вид были тёплыми и упругими.

– А кому охота, чтобы его ещё раз за доброе дело обругали? – хмыкнула Элька. – Это ты тогда, под впечатлением, промолчала. А кто тебя, малахольную, разберёт? Может, ты очухаешься да и предъявишь ему, что он гад и паразит, и без уважения к твоему папочке надавал бедняге лещей?

– Ну не совсем же я дура! – возмутилась Джурайя, невольно представив себе эту сцену.

– А он об этом знает? – невинно поинтересовалась подруга.

– Наверное, даже не догадывается…- поскучнела Джурайя. – Судя по тому, что было – совсем дура. Вся в отца… А как он папашу ремнём по заду отходил! Любо-дорого смотреть! А то появляется через двадцать с фигом лет и нате, слушайтесь его, потому что он один раз удовольствие от жизни получил.

– Эльфы-то вообще отказались. Так что Древние, выходит, правильнее?

– Лучше бы и эти отказались. Спокойнее было без них.

– Ну, они же как лучше хотят – воспитывать, как родную…

– Не приведи Единый! Одного родного они уже воспитали – ничего хорошего не вышло. Толк из парня выйдет… А бестолочь останется!

– А как там лошадки? – перевела разговор на более безопасную тему дипломатичная Элия.

– Беременность протекает без осложнений, – автоматически ответила Джурайя дежурной фразой.

– Ну а вообще? Как там у них… отношения?

– У людей так не бывает, – задумчиво так ответила, со значением. – Знаешь, как Грей Амину опекает? Тебя Адрис так не обхаживает! Столько внимания, нежности, аж завидно!

– Да не обхаживает меня Адрис… – это что-то новенькое, подумала Джурайя. – Что-то с ним происходит, чувствую что-то, а что – понять не могу.