При этом Жупишкин стянул с башки кепку и услужливо распахнул перед ней заднюю дверь. Графиня пролезла на заднее сиденье и некоторое время устраивалась там поудобнее, тяжело дыша и отдуваясь.

После того как она перестала возиться, мы с Базилем-Василием разместились на передних сиденьях. Вроде все было в порядке. Как в песне – солнышко светит, курочка клюет…

Жупишкин медленно тронул машину с места и начал разворачиваться.

– Что тот серый «Опель»? – спросил я его, стараясь говорить по-русски с акцентом. Вдруг графиня русского языка все-таки не поймет? По-моему, получилось не очень убедительно, хотя, если честно, мы уже все равно спалились перед ней, причем предельно тупо. Как ни крути, по всему выходило, что дерьмо мы собачье, а не агенты-нелегалы…

– Один ихний гаврик выходил из машины и подходил близко, но ничего не спросил. Мне показалось – он наши номера смотрел, – казенно доложил Жупишкин.

Я немедленно посмотрел назад – серый «Опель-Олимпия» стоял на своем прежнем месте, и ехать за нами его водитель явно не собирался. Это, конечно, радовало, но не так чтобы слишком. Возможно, это действительно была «наружка», наблюдавшая за клиникой в целом, а не персонально за Катой Дешеффи.

Потом клиника скрылась за поворотом и в зеркале заднего вида замелькали росшие вдоль дороги дубы и липы. По возвращении я смотрел в справочниках – особняк нынешней клиники доктора Мартикана сохранился до наших дней, но далеко не в исходном виде. Когда в конце марта 1945-го части Красной армии брали Банска-Бистрицу и Братиславу и немцы попытались зацепиться в этом месте, по их обороне качественно отработала тяжелая артиллерия, штурмовики и «катюши». Из-за этого забор с воротами вокруг бывшей клиники исчез, а само изрядно пострадавшее во время тех боев и явно перестроенное здание на фото начала XXI века выглядело как-то бледно – другая крыша, какие-то дешевые стеклопакеты в окнах и прочее. Причем по состоянию на 2015 год в бывшей клинике помещался некий, как я понял, не шибко прибыльный частный отель.

– Вы русские, что ли? – вдруг неожиданно громко спросила графиня на чистейшем русском, без малейшего акцента.

У Жупишкина при этих словах автоматически отвисла челюсть и заметно выпучились глаза.

– Да, а как вы догадались? – ответил я. Признаюсь, меня этот ее вопрос-уточнение тоже поразил до глубины души.

– Ну, дорогие мои, такое трудно с чем-то спутать. Раз уж вы столь неосмотрительно открыли свои рты. Вы оба явно русские, причем, как мне представляется, откуда-то из азиатской части Евразии, предположительно – Урало-Сибирский регион. Боже мой, оказывается, все еще хуже, чем я могла предположить…

По лицу графини было видно, что она готова прямо-таки заплакать, хотя, как мне показалось, в этот раз она скорее прикидывалась. Ну и к чему такой надрывный трагизм?

– Угадали, ваше высочество, – ответил я на это. – В таком случае разрешите представиться – это Вася, а я Андрюша. И мы с ним ходим парой, хотя и не санитары. Выходит, вы и русский язык знаете?

– Разумеется, – невыразимо гордо подтвердила Ката Дешеффи.

– Это хорошо. Только вы все-таки старайтесь на нем с нами особо не разговаривать. Особенно на людях…

– Спасибо, что предупредили, – сказала она, с безмерно ехидной, издевательской интонацией. – С этим все как раз понятно. Только в отношении всего остального вы оба особо не радуйтесь.

– Почему?

– Потому что за нами «хвост».

– Где? – задал я дурацкий вопрос. При этом мысленно ругнув себя последними словами. Все-таки в тайных операциях я все еще оставался дилетантом.