— Лёвушка! — сказала Катя.

— Ну, что ещё! — обернулся к ней Кобрин.

— Соедини меня, пожалуйста, со своим главным человеком по болельщикам. Сколько их тут у нас?

Лёвка, осоловело посмотрев на спокойную как слон Катю, задумался. А потом всё–таки ответил:

— Тысяч пять.

— Соединяй, — повторила Катя. И посмотрела на Гошу. Тот кивнул.

Катя, взяв Лёвкин телефон, сказала в него:

— Куцик? Эта Чайкина. Скажи нашим. Пусть соберутся с силами и кричат то, что я тебе сейчас скажу…

— Я же тебе говорил, — Лёвка чуть не за грудки брал Гошу, — что надо было Ринальдо прикупить. А заодно и Бекхема…

— Ага, — встрял Нур, уже заметно обросший после августовского «харакири», — заодно уж и Пеле с Яшиным. Для комплекта…

Манчестерцы опять шли к нашим воротам. Лёвка закрыл глаза руками. Не настолько уж он любил футбол, не той чистой любовью, чтобы смотреть на собственное поражение.

Но тут он услышал, как российский сектор взорвался. Заодно и наш вратарь отразил дальний прицельный удар в правый верхний угол.

По стадиону, перекрывая англоязычный ор и прочие звуки, разнеслось:

— КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ!

Неизвестные слова взволновали, кажется, и всех присутствующих на матче англичан. В том числе и игроков «Манчестера». Через три с половиной минуты наши отыгрались. То есть сравняли счёт. И тоже издалека.

Лёвка издал победный крик. До окончательной победы оставалось всего два мяча. Которые должны были забить мы.

И Лёвка, как прежде Катя, тоже посмотрел на Гошу.

Гоша отрицательно покачал головой:

— Не поможет, Лёвушка. Я не волшебник… — произнося эти страшные слова, Гоша ещё и улыбался. — Разве что… — он задумчиво почесал бровь.

— Что? — в Лёвкиных глазах загорелся огонёк надежды.

— Да ты лучше на поле смотри! — ткнул его в бок Гоша.

— КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВОЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВОЛОЧЬ! — неслось с противоположной, русской трибуны.

Наш центрфорвард Безруков обвёл уже двоих англичан. Третьего… Не удалось. Но мяч отскочил к Водопьянову! И… Харрисон, рыжий Харрисон зачем–то схватил Водопьянова за майку и… уронил. Мяч отлетел в сторону. Водопьянов упал, схватившись за ногу. Всему стадиону было видно, что ему очень больно.

Подбежавший судья под рёв русских трибун назначил одиннадцатиметровый. Даже примолкшие англичане были согласны с его решением.

Безруков почти не разбегался. Мяч вкатился — медленно–медленно — в правый угол ворот «Манчестера». Вратарь Олдмен осоловело глядел на него из противоположного угла.

— Ура! — сказала Катя. Остальные молчали. Даже Лёвка, который посматривал то на поле, то на Гошу.

Только русские трибуны ревели:

— ШАЙБУ! ШАЙБУ! ШАЙБУ!

— Старик Хоттабыч, — сказал куда–то в пространство Нур. И почесал правую бровь, точь–в–точь повторив Гошин жест.

Третий гол наши забили за пятнадцать секунд до конца.

Лёвка даже плакать не мог.

А стадион уже в один русско–английский голос скандировал победное:

— КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ!

— Всё, полетели! — поднимаясь, сказал Гоша.