|
Без темных очков болели глаза. – Почему развелся? – По личным причинам. – Ну, это понятно, – произнес он терпеливо. – Ни разу не слышал о разводе не по личным причинам. Я молчал. Вот уже много лет между нами было что-то вроде негласной договоренности: не касаться проблем личной жизни друг друга. – Я не собираюсь ничего выпытывать, – пояснил он, как бы извиняясь, – Но все-таки мы с ней тоже были друзьями, и это меня несколько... шокировало. Я ведь думал – вы хорошо ладили... – А мы всегда хорошо ладили. И разошлись без скандала. Озадаченный, мой напарник замолчал, только шариковая ручка все щелкала, тыкаясь в его распахнутую ладонь. На нем была темно-голубая рубашка с черным галстуком, волосы сохраняли аккуратные следы расчески. Одеколон и лосьон, судя по запаху, из одного набора. На мне же – майка, на которой Снупи обнимался с доской для виндсерфинга, старенькие, добела застиранные «ливайсы» и замызганные теннисные туфли. На любой посторонний взгляд, он смотрелся куда приличнее. – Помнишь то время, когда мы работали вместе с ней, втроем? – Прекрасно помню, – ответил я. – Хорошее было время, – сказал мой напарник. Я прошел от кондиционера в центр комнаты, плюхнулся на шведский диван небесно-голубого цвета, заколыхавшийся подо мной, как желе, вытянул из настольной сигаретницы для посетителей штуку «Пэл-Мэла» с фильтром и прикурил от массивной зажигалки. – Ну и что? – Пожалуй, мы тогда схватились за слишком много дел сразу... – Это ты про объявления для журналов? Мой напарник кивнул. Я вдруг ощутил к нему что-то вроде сочувствия: он, видно, порядком помучился перед тем, как начать такой разговор. Я взял со стола увесистую зажигалку, повернул винт и укоротил длину пламени. – Я понимаю, что тебе неохота про все это говорить, – сказал я и положил зажигалку обратно на стол. – Но ты вспомни сам. С самого начала – не я принес эту работу, и не я предлагал ею заняться. Это ты ее нашел, и предложил ее всем тоже ты. Разве не так? – Тогда была вынужденная ситуация, я не мог отказаться. И к тому же, у нас была куча свободного времени... – Опять же, и деньги получились хорошие... – Да, мы тогда прилично заработали. И в контору попросторнее перебрались, и людей смогли побольше нанять. Я вот машину себе заменил, квартиру купил новую, обоих детей в частный колледж отдал – тоже прилично стоило... Все-таки к тридцати уже лучше что-нибудь иметь за душой. – Ну, ладно. Заработал – и заработал. Чего тут оправдываться? – Да вовсе я не оправдываюсь! – ответил мой напарник. Сказав так, он подобрал брошенную на стол авторучку и несколько раз легонько потыкал ею в ладонь. – Только знаешь... Сейчас, как вспомню те времена – как-то даже не верится, что все действительно было. Все эти наши долги на двоих, переводы чего ни попадя, объявления на стенах метро... – Ну, если ты чувствуешь, что давно не расклеивал объявлений – я и сейчас могу составить тебе компанию... Он поднял голову и посмотрел на меня. – Эй, я же не шутки шучу... – Я тоже, – ответил я. Мы помолчали. – Столько всего изменилось с тех пор, – произнес, наконец, мой напарник. – Скорость жизни, мысли людей... Вот, например, сейчас мы даже не знаем, сколько зарабатываем на самом деле! Приходит налоговый эксперт, сочиняет бумажки какие-то непонятные: «там вычитаем, тут погашаем, здесь у нас налог чрезвычайный» – и так без конца... – Но это везде так! – Да я понимаю. И даже понимаю, что без этого – никуда. Но раньше было все-таки... веселее. – «Дольше живу – и все выше тени невидимых стен у моей тюрьмы. |
