Правда, однако, состояла в том, что с негром, особенно преклонных годов, болтать было бы совсем не так интересно, даже если бы он высказывал решительно те же самые мысли, что и Даша. Было все-таки что-то в том, что его собеседница - симпатичная (в этом Петя не сомневался), молодая (в этом он сомневался еще меньше) и к тому же женского пола.

    Познание власти денег

    Борис Бельды позвонил в девять утра. Георгий Иванович Беневоленский ночевал в офисе на Цветном бульваре, точнее, в той микроквартире, которая служила продолжением офиса. Уже много лет на неумный вопрос «как жизнь?» он отвечал, слегка иронизируя над собой:

    -  Да никак. Личной, например, давно уже нет. Одна деловая.

    Однако Борис Бельды на всякий случай показал вежливость. Или заботу:

    -  Не разбудил, Гарька?

    -  Слушай, уже девять часов, говори дело.

    -  Порядок, подписали контракт на твоих условиях.

    -  Когда в Москву?

    -  Ну дай хотя бы день погулять. Я же телевизор смотрю, вижу, какая в Москве погода. А тут - солнышко.

    -  Ладно, послезавтра прилетай.

    Партнер, как лошадь, собака и женщина, любит твердую руку. Поэтому Беневоленский был с Борисом Бельды всегда суров.

    Когда-то много лет назад именно благодаря ему Георгий Иванович получил первое представление о власти денег. Им обоим было тогда по восемь лет. И он купил себе дружбу. Это случилось вскоре после того, как с легкой подачи учителя физкультуры к нему прицепилось прозвище Паук. Однажды на уроке физкультуры учитель, раздраженный его суетливыми движениями, выкрикнул:

    -  Беневоленский, ну что ты машешь конечностями, как паук!

    С тех пор это имя к нему крепко прилипло. И все в классе иначе, как Пауком, его и не называли. Но особенно дразнил, отпихивал из очереди в школьный буфет, толкал в коридоре собственный сосед по парте, Борис Бельды. Одет он был в застиранную форму, наверняка уже ношенную не одним первоклассником, а по утрам от него исходил довольно противный запах перловки.

    Беневоленский, рожденный в пятьдесят пятом году, почти посередине двадцатого века, не знал бедности, которая окружала тогда многих.

    -  Знания, мой дорогой, - не только сила, а ученье - не только свет, это еще и хлеб с маслом, даже с красной икрой, - учил его отец, знаменитый профессор-уролог. - Хотя иногда чрезмерные знания умножают печали.

    Сам отец так был занят изучением чужих мочеполовых путей, что просмотрел страшную болезнь жены. А когда она года через два отмучилась и к ним стала приходить ее сестра, сначала днем - только чтобы помогать по хозяйству, - а потом осталась и на ночь, чтобы в супружеской постели помочь себе и вдовцу пережить одиночество, профессор, возможно, даже не заметил подмены. Тогда-то юного Беневоленского и стали отправлять в летние лагеря. И отец, который проводил выходные в БАНе, что расшифровывалось отнюдь не как банное место, а как Библиотека Академии наук, естественно, не мог его навещать, зато откупался огромной суммой, близкой к доцентскому заработку. Кроме профессорского оклада отец постоянно получал гонорары за приватную практику, а также за статьи, книги, и семья жила безбедно. Георгий Беневоленский едва догадывался о том, что другие живут иначе. Поэтому однажды, когда вредный сосед заболел и учительница велела навестить его, это посещение произвело на девятилетнего профессорского сына ощущение шока.

    * * *

    Общежитие было в соседнем дворе, в потемневшем от времени трехэтажном кирпичном здании.