Ага, вот еще что, для полной готовности. Фигурки, в которых больше не было необходимости, вернулись на свои места. Поехали!

Сначала я позвонила Подбельскому и задала два вопроса. Борька немного удивился, но нужную информацию выдал и расспрашивать не стал. За окнами по-прежнему моросило. Тоже мне, поздняя весна, неправильная она какая-то. Натягивая куртку, я заранее поежилась. Впрочем, выбора все равно не было.

Звонить с домашнего телефона было бы не только фантастически глупым, но, скорее всего, и опасным. Ну, ничего, до намеченного автомата, очень удобно расположенного — на отшибе, с тыльной части одного из соседних домов — всего-то метров двести.

Черт! Дождь под телефонную «крышу» заливает, гадость какая. А, ладно. Не размокну.

— Я говорю с Олегом Сергеевичем Званцевым?

— Да. А с кем говорю я?

— Олег Сергеевич, у меня для вас достаточно важная информация, выслушайте. Вы сегодня утром получили крайне неприятное письмо.

— Я их получаю десятками, приятные и неприятные, в чем дело?

— Это письмо очень неприятное, его вряд ли можно перепутать с другими. Помимо всего прочего, там упоминается Майя Александровна.

— Что вам сейчас-то нужно, в конце концов?

Ага, он, похоже, решил, что это я его шантажирую. Логично, в общем.

— Чтобы вы дослушали. Если вы ничего не читали, разговор бессмыслен. Я попытаюсь перезвонить завтра, но нет уверенности, что у меня это получится. Письмо было отправлено сегодня утром, в девять сорок семь. Так вы его читали?

— Ну, предположим. Зачем вы позвонили?

Нет, он точно меня за автора письма принял. Вот умница-то!

— Вас интересует, кто отправитель?

Званцев, видимо, напрочь ошарашенный, молчал не меньше минуты. Морось уже превратилась во вполне приличный дождь. Ветер забирался под куртку, стараясь довести мое бедное тело до температуры окружающей среды. Вдобавок какая-то мелкая дворняга решила, что если она прислонится к моим ногам, станет теплее. Эх, бродяга, чтоб тебе в какой-нибудь подъезд не спрятаться?

Наконец сквозь шорохи и трески прозвучало холодное:

— Сколько?

— Нисколько. Я получила информацию… в общем, случайно, и мне просто жаль ваших детей, если начнется скандал, по ним ударит сильнее всего. Могу еще сказать, что предупреждение об информации, оставленной для газет и телевидения — чистый блеф. По крайней мере, в настоящий момент. Что будет через три дня, не знаю. Кстати, данные, которыми вам угрожают, наверняка фальшивка, так что Майя Александровна — просто пешка. Так что отправьте ее на пару месяцев куда-нибудь отдохнуть, хотя бы до окончания выборов. Девушка сама по себе ни при чем, но это единственная, хотя и очень слабенькая ниточка, связывающая вас с тем, кто вам угрожает.

— Кто?

Я сообщила ему все, что знала о «Тонусе» и его директоре, повесила трубку и пару минут успокаивала дыхание: сердце колотилось так, словно я пробежала полдюжины стометровок. Конечно, то же самое можно было проделать с помощью электронной почты, но я хотела быть абсолютно уверенной в том, что информация — и чужая, и моя собственная — попали точно по назначению. Вернулась домой, выпила две кружки огненного чая, посомневалась, не добавить ли чего покрепче, но не стала.

Собственно, а чего я так напрягаюсь по поводу этого звонка, почему чувствую себя последней скотиной? Информацию о «Тонусе» Званцев вполне мог выбить и из Майи сразу после получения письма. Или все-таки нет? Для нее логичнее уйти в глухую несознанку: я не я, и лошадь не моя. А если бы даже и проговорилась — клиника состоит не из одного директора, стали бы трясти всех подряд, чего хорошего? Уймись, Львовна, рявкнул внутренний голос.