Когда Пруденс присоединилась к нему, он просматривал карту вин. Возле ее тарелки стоял бокал шампанского.

– Я позволил себе заказать вам аперитив, – сказал он. – Если предпочитаете что-нибудь другое...

– Нет, – возразила Пруденс. – Это прекрасно.

Она села и отпила глоток вина.

– Похоже, это бодрит.

– По-моему, именно это вам и нужно, – откликнулся Гидеон.

Он положил ладонь на ее руку.

– Вы позволите?

О да, подумала Пруденс, этот день она никогда не забудет. Ее рука мягко выскользнула из-под его ладони, и она принялась изучать меню.

– Что вы рекомендуете? Я полагаю, вы хорошо знаете здешнюю кухню.

– Вы правы, – отозвался он.

Если она не пожелала дать ему ответ сразу, он не станет ее торопить. У него есть гордость, и он не привык, чтобы его отвергали. Гидеон не подал виду, что уязвлен.

– Кухня здесь очень хороша, – холодно ответил он. – Хотите есть?

– Просто умираю с голоду. Гидеон заглянул в меню.

– Седло барашка, – предложил он. – Если только вы не предпочтете дуврскую камбалу.

– Барашек – это прекрасно, – живо откликнулась Пруденс. – Мне сегодня не хочется рыбы. С чего начнем?

– Паштет из копченой макрели великолепен, но если вы не хотите рыбы... – Он, хмурясь, смотрел в меню. – Может быть, вишисуаз?

– Да, это было бы отлично.

Пруденс закрыла меню, сняла очки, протерла салфеткой и улыбнулась ему. Это случалось нечасто, и Гидеона поразила ее улыбка в сочетании с блеском живых зеленых глаз. Он воспринял ее улыбку как утешение за проявленную холодность, однако пренебрегать ею не стал.

– Бургундское или кларет? – спросил он, снова взяв карту вин.

– Я больше склоняюсь к кларету.

– В таком случае пусть это будет бордо.

Пруденс пила маленькими глотками шампанское, откинувшись на стуле и глядя в окно на маленькую площадь, по которой мимо церкви Святого Джайлза туда-сюда на велосипедах проезжали студенты. Настроение Пруденс изменилось. Внезапно она почувствовала себя довольной и умиротворенной и с нетерпением ждала ленча. Ее спутник сосредоточенно изучал карту вин, и у нее появилась возможность не спеша рассмотреть его лицо.

Густые волосы были зачесаны назад с широкого и чуть шишковатого лба, и она подумала, что на границе со лбом, у самых корней, они слегка редеют. Через несколько лет этот лоб обещал стать еще шире. Ее взгляд спустился ниже и упал на крупный орлиный нос, приковывавший внимание и свидетельствовавший о властности. Рот же она нашла чрезвычайно привлекательным, настолько, что это ее взбудоражило. Глубокая вертикальная ложбинка на подбородке придавала лицу еще больше обаяния. Его руки с ухоженными овальными ногтями и длинными, как у пианиста, пальцами были, пожалуй, маловаты для мужчины. Это она заметила еще в самом начале их знакомства.

Пруденс уже не помнила, когда в последний раз мужчина обращал на себя ее внимание и казался ей сексуально привлекательным. Она рассталась с невинностью через год после смерти матери. Сестры заключили нечто вроде пакта: хотя ни одна из них не стремилась к браку, они поклялись друг другу, что не умрут, ничего не ведая о тайнах интимных отношений между мужчинами и женщинами. Поэтому отвели себе на это год и к этому времени все три сестры уже не были девственницами. Опыт Пруденс, как она признавала, оказался приятным, во всяком случае, неприятным она его не считала. И все же чего-то в нем не хватало. Особого восторга она не испытала и была разочарована.

И сейчас она поймала себя на мысли, что руки Гидеона прикасаются к ее телу.