Дэниэл Армстронг вел машину неторопливо и ровно. По стандартам Центральной Африки дорога была вполне приличная; ее регулярно разравнивали, поскольку мало у кого из гостей Африки есть привод на все четыре колеса. Но Дэниэл все равно не торопился и не гнал машину. В его «тойоте» было все необходимое для разбивки лагеря. Если только была возможность, он никогда не останавливался в гостиницах или других казенных местах. Отелей не только мало и они далеко друг от друга, но в большинстве случаев питание и удобства гораздо ниже стандартов, которые Дэниэл может сам себе обеспечить.

Сегодня он будет ехать, пока солнце не сядет, а потом найдет симпатичное место в лесу или на берегу ручья и откроет ящик с продуктами и бутылку «Чивас».

Он сомневался, что им удастся доехать до прудов Мана, и, конечно, они не доберутся до главного шоссе с асфальтовым покрытием, которое идет от моста Чирунду на юг к Карои и Хараре.

Джок — приятный спутник. Одна из причин, по которым Дэниэл его нанял. Все прошедшие пят лет они работали вместе.

Джок — независимый оператор, и, подписывая новый контракт и получая финансирование, Дэниэл всегда вызывал его. Вместе они преодолели огромные пространства Африки — от запретных берегов Побережья Скелетов в Намибии до пустынных голых гор Эфиопии и глубин Сахары. Хотя у них не сложилась глубокая и сердечная дружба, они недели проводили вместе в диком краю, и между ними редко возникали трения.

Дэниэл вел тяжело груженную машину по петляющей дороге вниз с откоса, и они дружелюбно болтали. Когда их внимание привлекали птица, животное или необычное дерево, Дэниэл останавливал машину, проводил наблюдения и делал записи, а Джок снимал. Они не проехали и двадцати миль, как им попался участок дороги, по которому накануне ночью прошло большое стадо слонов.

Слоны наломали веток и свалили много деревьев. Некоторые стволы полностью перекрывали дорогу. Со стоящих деревьев была содрана кора, белели голые стволы, покрытые слезами сока.

— Мошенники, — улыбнулся Дэниэл, разглядывая опустошение. — Похоже, им нравится перегораживать дороги.

Но это доказательство того (если такие доказательства кому-то нужны), что регулярные выбраковки совершенно необходимы. Лес мопане может пережить только ограниченное число таких разрушительных кормлений.

Они смогли столкнуть с дороги или объехать большую часть упавших деревьев, хотя раз или два приходилось цепью привязывать ствол к «тойоте» и оттаскивать его в сторону, чтобы проехать. Поэтому прошло больше четырех часов, прежде чем они достигли дна долины и повернули по лесу мопане к развилке у прудов Маны, близ которых снимали выбраковку слонов.

В это время они говорили о том, как Дэниэлу лучше смонтировать фильм из огромного материала, который у них отснят. Внутри Дэниэла росло возбуждение, как всегда на этой стадии производства. Все у него, в катушках пленки. Теперь он может вернуться в Лондон, где проведет недели и даже месяцы во взятой в аренду монтажной студии «Касл филмз», погруженный в необычайно благодарную работу — соединение одной сцены с другой и создание комментария к ним.

Но хотя он думал о словах Джока, все его внимание было обращено на окружающее. И все равно он едва не пропустил это. Проехал целых двести ярдов, и только тогда понял, что миновал нечто необычное. Возможно, сказался военный опыт, полученный в буше, когда любой необычный знак на дороге мог предупредить о пехотной мине или спасти от страшной смерти под колесами. В те дни он гораздо быстрее отреагировал бы на необычное, но прошедшие годы притупили его рефлексы.

Он резко затормозил; Джок осекся и вопросительно посмотрел на него.

— В чем дело?

— Не знаю. — Дэниэл повернулся на сиденье и повел «лендкрузер» обратно по их колее. — Вероятно, ничего, — сказал он, но в сознании оставалось смутное подозрение.