Из глаз Бонни катились слезы, но она уверенно кивнула.

— Давай. У тебя все получится. Жди меня на крыше.

Женщина-кошка погасила свет, закрыла дверь и стала прислушиваться.

Второй болт выскочил из гнезда. У них еще было время. Никто, даже сам Эдди, не мог попасть в эту квартиру быстро. Она услышала шорох занавесей и невольный вскрик, когда Бонни вылезла из окна. Женщина-кошка задержала дыхание, ожидая следующего звука и надеясь, что это не будет звук удара чего-то тяжелого обо что-то твердое. Но нет. Она начала отступать назад по коридору. Она была в спальне Розы — черт, им не удалось снять шкатулку из уссурийского тигра, с которой все и началось, — когда входная дверь открылась. Когда та захлопнулась, она уже передвигалась по карнизу под окном.

Она догнала Бонни на крыше. Новенькая сидела, дрожа от ужаса.

— Эй, все кончилось. Дело сделано, — Женщина-кошка пыталась поставить ее на ноги, но та была как свинцом налита. — Ты все сделала отлично, Бонни. У нас теперь достаточно снимков для того, чтобы — как ты сказала? — у них кровь закипела, — по-прежнему никакого ответа. — Ну представь себе — вот он стоит перед дверью. Видит царапины. Пытается открыть замок. Не получается, он нервничает, роняет ключ…

Бонни подняла голову и слабо улыбнулась. «Да уж, увидеть бы его лицо, когда он включит свет, а? Ослепить его вспышкой. Попался, Эдди Лобб!» Это было соблазнительно. Очень соблазнительно. Теперь, когда Бонни здесь в безопасности, Женщина-кошка легко могла бы спуститься вниз с одной камерой.

— С ними ведь не так уж сложно работать, а? Просто наводить и снимать?

— Не совсем, но почти. Вот, я тебе покажу. Дай-ка я вставлю новую пленку…

Минуту спустя, Женщина-кошка уже спускалась по пожарной лестнице.

— Удачи! — прошептала ей вслед Бонни.

Какое странное, теплое чувство — слышать как тебе желают удачи.

Женщина-кошка быстро стряхнула его. Удача — совсем не то, на что она привыкла полагаться.

Эдди был в тигриной комнате. Женщина-кошка услышала его крик задолго до того, как влезла в окно.

— Ну отмените же это, прошу вас. Пропади пропадом эти чертовы бессарабы со своими грязными картинками! Говорю вам, кто-то вломился в мою квартиру, пока меня не было.

Женщина-кошка подкралась к двери спальни и выглянула оттуда. Она слышала, как он расхаживал по комнате, и вспомнила, что на столе лежал радиотелефон, Бонни еще уронила его на пол.

— Ну и пусть остаются там. Им полезно немножко понервничать. Я уже слышал, что они возбуждают весь город. Это только на пользу грязным пастухам…

Наступила тишина; шаги прекратились. Женщина-кошка поняла, что Эдди получает выволочку от своего босса. Снова на нее накатило теплое чувство, на этот раз она позволила ему остаться.

— Да, правильно, — голос стал вежливее, шаги помедленнее. — Броуд 208. С Десятой. Через час. Да, я там буду, — еще одна пауза, покороче. — Нет, я не знаю, взяли ли они что-нибудь. Не похоже. Скорее какие-то хулиганы, шпана, забрались в квартиру и переставили все вещи, ну, знаете, босс, мои личные вещи… Нет, нет, не через входную дверь… Черт, я не знаю как — Роза?.. Черт, нет. А, может быть. Я не смотрел.

Женщина-кошка побежала по коридору. Она хотела сфотографировать картину, где фоном служила тигриная шкура. Она держала камеру перед собой, как ружье или щит, пальцы застыли над кнопкой, которую Бонни велела нажать и подержать.

— Попался, Эдди Лобб, — прорычала она из двери.