Нанося удар, гора вдруг обратилась в Энди, и, чувствуя на себе тяжелую руку Энди, он проснулся.
— Так, значит, охотник вернулся домой, — услышал он.
— Скотти! — Рой никогда еще так не радовался человеческому голосу.
— Он самый!
Рой чувствовал, как рот его расползается в улыбку, но и только.
— Когда ты встанешь, — сказал Скотти, — у меня есть чем тебя угостить. Похоже, что ты голоден.
Рой сел и увидел, что на него смотрят Скотти, Самсон и Индеец Боб. Захохотать ему не позволили распухшие язык и губы, так что он снова улыбнулся, наслаждаясь теплом хижины у Четырех Озер. Теперь он все понимал. Непроизвольно он оглянулся: где же Энди? Но Энди здесь не было.
— Привет теплой компании, — сказал он.
— Мы с Самсоном пришли вчера вечером, — объяснил ему Скотти. — Надо было сделать последний обход твоих бобриных капканов, прежде чем снимать их.
— Снимать? А не рано?
— Да знаешь, запахло паленым, Рой, — сказал Самсон. — С тех пор, как ты ушел, заглядывали сюда разные люди.
— Инспектор? — спросил Рой.
— Нет. Его и слыхом не слыхать.
Рой наконец, тяжело перевел горячее дыхание.
— Он гнался за мной. Ты не заметил вчера, что за мной гнались? — спросил он Индейца Боба.
— Я никого не видел, Рой, — отвечал Боб. — И никого не искал. Я не знал, что ты был в заповеднике, мне Скотти только вчера вечером сказал.
— А где мои меха?
— Мы спрятали их на дереве. Рой.
Рой встал, и все трое подумали, что он тут же упадет, но он удержался и подошел к печке. Теперь он наконец почувствовал боль всех своих ран и всего натруженного тела, кровоточащие пузыри на голенях, стертые ступни, ломоту в груди и в ногах. И тем не менее весь мир как бы налагал на него целительную повязку, все кругом было живое, горячее, и рядом как доказательство этого был Скотти.
— Так как насчет еды? — спросил он у Скотти.
Он знал, что после ему будет плохо, но ел предложенные ему Скотти яичницу с салом и картофель, ел с неумеренностью переголодавшегося человека. За едой он рассказывал им о заповеднике, о своем уходе и о погоне, вплоть до того момента, как повстречал Индейца Боба.
— Так ты уверен, что никто меня не выслеживал? — опять спросил он Боба.
— Я никого не видел, — повторил Боб, и его черные печальные глаза на мгновение оживились. — Они, должно быть, потеряли тебя у того озера, в которое ты провалился.
— Может быть, — сказал Рой, — но мне казалось, что они идут за мной, — он пощупал сухую кожу своего обросшего лица, она была грязная и воспаленная. — Ну, а у вас как охота, друзья? — спросил он.
— Охота? — переспросил Скотти. — Можно считать, что никак. На этот раз ты был прав, Рой. Зверь ушел, пропал, словно и не было. За шесть недель я не видел ни одной норки, а Боб в погоне за дичью зашел вон куда. Даже олени исчезли. Исчезло все, кроме зайца и лисицы. Нам с Самсоном не собрать бы и аванса на будущий сезон, если бы не добавочный улов с твоего участка.
— А как ты, Боб? — спросил Рой.
— Меха нет, Рой. Ничего, только немного молодых бобров и случайной норки. Это не охота. — Никогда еще лицо индейца не было таким прозрачным и с таким зловещим румянцем. Казалось, даже в глазах у него была смерть, и Рою не по себе стало, глядя на него. — Нет меха, нет мяса, — сказал индеец.
Рой снова присел на койку, зная, что он сейчас скажет, и все-таки не решаясь начать. |