– Значит, то, что я порой ощущают себя здесь мертвым, нормально? – задумчиво предположил я.

Жрец кивнул.

– На темной стороне ты становишься сродни ее обитателям. Чем сильнее маг, тем меньше он похож на человека. В этом твоя сила, брат – нежить не чует в тебе живого, а значит, не воспринимает как добычу. Но в этом же и твоя слабость, потому что добычу в тебе могут увидеть те, кто должен прикрывать твою спину.

– То есть, никаких напарников и коллег на темной стороне у меня быть не должно? – заключил я и нахмурился.

Собственно, оно и понятно. Просто поначалу остерегаться своих у меня не было необходимости – кроме меня, в Верле не осталось магов Смерти. Потом туда пришел Лойд… и Триш. Но Лойд, даже если что-то заподозрил, когда мы готовили ловушку, уже приличное время был мертв. А Триш оказывалась рядом со мной во Тьме лишь дважды. В первый раз она была слепа как новорожденный котенок, поэтому не могла ничего заметить. Во второй, когда убили Криса, конечно, прозрела, но наверняка видела лишь немногим дальше Тори, а в момент, когда я оказался рядом, была гораздо больше озабочена состоянием наставницы. Да и что можно толком увидеть из подвала?

Насчет Хокк я мог не беспокоиться – в тот единственный раз, когда мы оказались на темной стороне вместе, она находилась без сознания. Ну а Тори видел во Тьме очень недалеко, так что особой разницы ощутить был не должен. Так что, получалось, единственными, кто мог заметить и оценить мои способности, был отец Гон и… умрун?

На последней мысли я слегка подвис.

Тьма меня забери…

– А как насчет магии, святой отец? Вам тоже кажется, что на темной стороне она лишняя?

– Истинному темному магу она не нужна – для этого у него есть Тьма, которая способна стать и броней, и оружием одновременно. Но об этом, насколько я понял, ты и сам уже догадался.

Вместо ответа я продемонстрировал ему материализовавшуюся в ладони секиру.

– Очень хорошо, – усмехнулся отец Гон, по достоинству оценив мое приобретение. – Значит, о магии можешь забыть насовсем. Эти умения тебе больше не пригодятся.

– Я понял. Но знаки мне пока нечем заменить. Вернее, я ещё не придумал, как это сделать.

– Придумаешь, – без тени сомнения отозвался святой отец. – Магия некросов была создана не для того, чтобы тревожить темную сторону. Их заклинания предназначены для мира живых, тогда как твоя сила – исключительно для мира мертвых. Чувствуешь разницу?

Я окинул святого отца внимательным взором.

– Я размышлял об этом. Но все еще не понимаю, почему это произошло.

– А что ты знаешь о темных временах в Лотэйне? – прищурившись, спросил жрец.

Я не стал врать:

– Почти ничего.

– Эх. Вот с этого и стоило бы начинать разговор, – вздохнул отец Гон, а затем поднялся и коротко бросил: – Обожди здесь. Я скоро вернусь.

Я молча кивнул. Но, поскольку ожидание затянулось, сидеть мне быстро наскучило, и я решил проверить, насколько все-таки пластична окружающая Тьма. И получится ли у меня изменить восприятие так, как советовал сделать жрец.

Путем долгих проб и ошибок я установил, что для смены окружающей обстановки было достаточно всего лишь изменить кривизну моих линз. При определенном положении они действительно позволяли увидеть темную сторону не в таком мрачном свете, как обычно, причем, регулируя угол наклона, я мог добиться постепенного «старения» или, наоборот, «омоложения» окружающего мира. Ровно на столько, на сколько сам этого хотел.