Принц Рашид стоял первым среди равных. Он завоевал свое положение с оружием в руках, будучи лейтенантом восставших саудов, которые еще и сейчас томились в Каире как узники вице-короля Египта. Сауды – фанатики Ваххаби, были сломлены. Египтяне заняли их столицу Эр-Рияд, маленький островок мужества, окруженный враждебными бедуинами, и следовали древней политике разжигания ненависти и вражды между племенами. И сейчас Рашид проводил собрание своего меджлиса в присутствии египетского офицера – «ястреб» был связан тонкими невидимыми путами. Шейхи постепенно собирались, и если бы принц Рашид смог объединить их, если бы он смог удержать их вместе хотя бы на один сезон, они могли бы сбросить своих тиранов и избавиться от египетского ига. Одно за другим эмиру представляли на рассмотрение текущие дела, которые он быстро решал. Один раз египетский офицер выразил несогласие, и принц Рашид ужесточил вполне заслуженное наказание мужчине, который плюнул в египетского солдата. Но гораздо чаще он консультировался с кади, хранителем религиозных законов, по поводу толкования или цитирования священного Корана. В целом процедура протекала нудно и утомительно.

И вдруг Арден увидел, как торговец, ранее смотревший на Селима, встал и двинулся через толпу, направляясь поговорить с человеком, сидевшим подле эмира, – одним из братьев принца, решил Арден. Склонившись к Рашиду, брат что-то шепнул ему, и эмир в ответ кивнул. Ищущий взгляд Рашида скользнул по толпе и на мгновение задержался на Ардене.

«Проклятие!» – подумал Арден.

– Подойдите. – Подняв руку, принц кивком подозвал бедуинов. – Я хотел бы узнать новости у моих возлюбленных шаммари, – громким голосом объявил он. – Подходите, подходите. Слава Аллаху, вы благополучно прибыли и привезли с собой гостей.

Когда Арден и шаммари встали и пошли вперед, чтобы приветствовать принца, Селим постарался надежно спрятаться за спиной Ардена. Мальчик так и оставался бы позади него, но Арден, обернувшись, подхватил его и подтолкнул вперед сильнее.

– О шейх! О Абдулла! – Шаммари приветствовали эмира без обычной вежливой церемонности, принятой у бедуинов.

За такое панибратство принц надменным королевским жестом прогнал бы от себя любого городского жителя, но с кочевниками пустыни он обходился мягко. Пусть бы попробовал, подумал Арден, понимая, что три тысячи копий и верблюдов за крепостными стенами замка представляли собой силу. Да и сам эмир в конечном счете был не более чем одним из них, избранным за силу и личное мужество; его власть признавалась, пока он оставался могущественным и справедливым, но он мог легко лишиться ее по какой-либо основательной причине. А для бедуинов любая причина могла оказаться достаточно основательной.

К удовольствию эмира, Арден как чужестранец вел себя более вежливо. Он не требовал личной аудиенции и вообще не желал привлекать к себе внимания, но пронзительный взгляд Рашида мгновенно остановился на его лице.

– О Аллах, – обратился эмир к одному из шаммари, – мне говорили, что он магриб, но у него глаза шайтана!

– Я андалузец, о бессмертный, – ответил Арден, опустив взгляд своих дьявольских голубых глаз. – Моя мать была принцессой этой страны.

– Я не боюсь, посмотри на меня!

Арден поднял взор и позволил слабой улыбке коснуться его губ, улыбке, которая говорила: «Я и не думал, что вы боитесь», – но вслух ничего не сказал.