— Вернемся к девушкам.

— Он не был девственником, если ты это имеешь в виду.

Арт заметил, что его ответ задел меня за живое, но не понимал почему. Я с трудом взял себя в руки:

— С кем он проводил время, когда не был занят на работе?

Рикербай нахмурился:

— Было несколько девушек, но я не в курсе. После того, как умерла Энн, это меня не касалось.

— Но ты знал их?

Он кивнул, вероятно что-то решив для себя.

— Была Грета Кинг, стюардесса с “Америкэн эрлайнс”. Пат Бендер — маникюрша. Они дружили несколько лет. Ее брат Лестер служил вместе с Ричи, но был убит перед самым концом войны.

— Он не похож на любителя легких увлечений.

— А он и не искал кратковременных романов. После смерти Энн все, что ему было нужно, так это какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься. Он даже к Алексу Берду редко заглядывал, а если...

— Кто это?

— Алекс, Ричи и Лестер были в одной команде всю войну. Они были отличными специалистами в своем деле и большими друзьями. Лестера убили, потом Алекс ушел в отставку и приобрел птицеферму в Мальборо, а Ричи остался на службе. Когда Алекс вышел в отставку, они потеряли связь. Ты же знаешь принцип этой работы: одинокая жизнь; никаких друзей...

— Это все?

Рикербай поправил очки. В его глазах промелькнуло неприкрытое раздражение.

— Нет. Была еще какая-то женщина. Они виделись редко, но он всегда с нетерпением ждал этих встреч.

Мой голос выдал меня, когда я спросил:

— Это было серьезно?

— Не думаю. Скорее всего, они просто ужинали вместе. Думаю, что это была какая-то старая подружка.

— Ты не мог бы назвать ее имя?

— Он мне не говорил, а я не имею привычки лезть в чужую жизнь.

— Что ж, возможно, так и надо было.

— А мне надо, чтобы ты сообщил мне кое-что!

— Не могу же я тебе рассказывать то, чего сам не знаю.

— Это верно... — Рикербай помрачнел.

— Выясни, если это возможно, что он делал во время войны, с кем работал и кто его знал — Ты полагаешь, ниточки тянутся так далеко?

— Не исключено. — Я записал ему свой номер телефона. — Мой офис, там я часто буду бывать.

Он взглянул на цифры, запомнил их, а бумажку выбросил.

Я усмехнулся, попрощался с ним и вышел на улицу.

Я снял небольшую комнату в небольшом отеле в западной части города. Здесь я упаковал свой сорок пятый, наклеил марку стоимостью в доллар, адресовал его на свое имя в свою контору и отправил по почте.

Вероятно, я до сих пор был похож на полицейского, так как никто не хотел со мной разговаривать и, когда я задавал вопрос, старались обойтись несколькими фразами и улизнуть.

Одна старуха сообщила, что видела на заднем дворе двух мужчин, которые там ходили, но убежали почти сразу же после выстрелов. Я поблагодарил ее и попросил проводить меня туда, где уже побывал вчера. Когда она ушла, что-то ворча себе под нос, я обнаружил пулю, которая пробила доски в заборе и улетела на другой двор. Я поднял ее и спрятал в карман.

Через два квартала я поймал такси, думая, что было бы глупо сейчас умирать. Да и вообще мое время еще не подошло. Я еще должен пустить кое-кому кровь, но мои попытки приблизить это событие пока не принесли желаемого результата.

Было время, когда я не расставался со своим сорок пятым, и сейчас был рад, что поднял им шум, обративший кого-то в паническое бегство. Но в настоящий момент я не желал иметь неприятности с полицией...

Если она все еще жива, я должен сделать все, что в моих силах, чтобы спасти ее. Время, проклятое время!

Как его сейчас не хватало! У меня было больше времени, когда она, связанная, лежала на столе, словно приготовленная к языческому жертвоприношению, а ублюдок с замашками мясника занес над ней нож, чтобы разрезать ее белоснежное тело на кровавые ремни.