Прошло полгода, прежде чем я объяснил ей, что, если мой отец работает в посольстве, это еще не означает, что он дипломат.

– Шофер, – повторила она, притянула к себе мою голову и поцеловала. – Значит, он сможет привезти нас из церкви на посольском лимузине?

Я не ответил, но следующей весной мы обвенчались, с роскошью, но без помпы, в соборе Святого Патрика в Хаммерсмите. Отсутствие помпы выражалось в том, что я уговорил Диану на свадьбу без друзей и родни. Без отца. Только мы, чистые и невинные. А роскошью была сама Диана, она блистала, как два солнца и луна в придачу. Кстати, и «Рейнджерс» в тот день выиграли, так что такси пробиралось к ее однокомнатной квартирке в «Шепердс‑Буш» сквозь толпу их болельщиков с карамельными флагами и флажками. Мы жили для самих себя. И только когда мы наконец вернулись в Осло, она впервые завела разговор о детях.

Я посмотрел на часы. Уве должен уже прийти. Взглянув в зеркало, я встретился взглядом с одной из блондинок. Взгляды зацепились друг за друга на время, достаточное, чтобы нам неправильно понять друг друга, если бы мы этого захотели. Красотка с порносайта, хорошая работа пластического хирурга. Я не захотел. И мой взгляд скользнул дальше. Именно с этого началось когда‑то мое первое постыдное приключение – с чересчур долгого взгляда. Первый акт имел место в галерее. Второй – тут, в «Суши&Кофе». Третий – в маленькой квартирке на Эйлерт‑Сундс‑гате. Но Лотте – это закрытая глава, и такого больше никогда, никогда не произойдет. Мой взгляд заскользил дальше по залу и остановился.

Уве сидел за столиком как раз напротив входа.

И делал вид, что читает «Дагенс нэрингслив». Что уже само по себе – прелесть. Уве Чикерюд мало сказать что абсолютно не интересовался курсами акций и большей частью того, что творится в так называемом обществе, – он и читал не без труда. И писал. До сих пор помню его заявление о приеме на работу начальником охранного агентства – с таким количеством орфографических ошибок, что я повеселился от души.

Я соскользнул с высокого табурета и направился к его столику. Он сидел сложив «Дагенс нэрингслив», и я кивнул газете. Он улыбнулся, показывая, что ее можно взять. Я молча забрал ее и вернулся на свое место за барной стойкой. В следующую минуту я услышал, как хлопнула входная дверь, и, глянув в зеркало, увидел, что Уве Чикерюда уже нет. Я полистал газету до разворота с курсами акций, осторожно накрыл рукой лежащий там ключ и опустил его в карман пиджака.

Когда я вернулся в офис, меня ожидало шесть эсэмэсок на мобильном. Я стер пять из них не читая и открыл шестую, от Дианы:

Напоминаю, сегодня вечером вернисаж, ты мой талисман.

Она вставила смайлик в солнечных очках, одну из фенечек телефона от «Прада», который я подарил ей на тридцатидвухлетие прошлым летом. «Я как раз о нем больше всего мечтала!» – воскликнула она, вскрыв нарядную упаковку. Но мы оба знали, о чем она мечтала больше всего. И чего я ей так и не дал. Но тем не менее она солгала и поцеловала меня. Можно ли желать большего от женщины?

3. На вернисаже

Метр шестьдесят восемь. Незачем ходить к идиоту психологу, чтобы понять: это требует компенсации, маленький рост требует больших дел. Мы знаем, что невероятное количество величайших произведений человечества создано коротышками. Мы покорили империи, породили гениальнейшие идеи, запечатлели красивейших женщин на киноэкране – короче говоря, мы всегда выбираем себе туфли на высокой платформе.