Калам подмигнул Скрипачу. "Как в старые времена…"

Распластавшийся на гребне холма Жемчуг заворчал: — Там Даджек. А должен бы быть в Г'данисбане.

Сидевшая позади Лостара Ииль зашипела и начала хлопать по телу обеими руками. — Чиггеры, проклятие. Они тут кишат. Я ненавижу мух и чиггеров…

— Почему бы еще не сплясать, капитан? — спросил Жемчуг. — Пусть все знают, что мы здесь.

— Шпионить глупо. Ненавижу шпионить. И ненависть к Когтям снова просыпается…

— Сладостные речи. А вон тот лысый — Тайскренн, с ним на этот раз Хаттар и Киска. Значит, он серьезно опасается. Ох, ну почему они стали делать это сейчас?

— Делать что?

— Как? То, что задумали.

— Так спеши к Лейсин, верный щеночек Жемчуг, и расскажи ей всё — всё.

Он отполз от гребня, перекатился и сел. — Нет нужды спешить. Я должен подумать.

Лостара спустилась по склону, так чтобы встать, будучи невидимой с другой стороны. Почесала под доспехами. — Ну, я ждать не буду. Хочу ванну с молоком, с листьями эскуры. Прямо сейчас.

Он смотрел вслед бредущей к шатрам лагеря спутнице. Изящная походка, хотя иногда она оступается.

Простое заклятие нужно, чтобы отогнать мух от тела. Может быть, ему оказать такую учтивость?

"Нет. Так намного лучше.

Боги, мы созданы друг для друга".

Глава 3

О город недвижимый Ярет Ганатан

Последний, первый, в кружевах дорог

Где башни из песка порушенных империй

Овраги — войск следы, и сломанные крылья

Знамен, где стены из костей равно солдат,

Строителей и зданий. Город все стоит

Для насекомых домом, башни видят сны

О древней гордости, и ветер веет жаром

Пустынных солнц, о Ярет Ганатан

Дитя, любовник, муж и повелитель

Империи, и в нем я остаюсь

С родней моей, костями стен и башен

В тени руин — последний, первый, я

Зрю то, что было, знаю, что придет

И глины плоть наполнит ваши длани

Теплом забытой жизни, ибо град

Мой град еще стоит, стоит недвижно

Вечно.

— Я могу взять из той могилы.

— Ты не хочешь жить в той могиле.

— У него были ноги.

— Корявые, и не думаю, что оно могло ходить. Они всего лишь для вида. Я помню подобных тварей.

— Но оно красиво.

— И оно писало в нее.

— Писало? Ты уверена? Ты сама видела?

— Сама бы поглядела, Кодл. Там его моча. Ты не хочешь жить в такой могиле. Тебе нужно что-то живое. По-настоящему живое, со здоровыми ногами. Или крыльями…

Когда Апсалар выломала последний прут в окне, духи все еще болтали. Она встала на подоконный брус, повернула голову влево и вправо, отыскивая стражников на крыше.

— Куда ты направляешься? — спросили Телораст.

— На крышу.

— Мы пойдем за тобой?

— Нет.

Апсалар оттолкнулась от бруса и мгновением позже приземлилась на глиняную крышу. Сейчас над головой сверкали звезды. Заря уже близка, а ночной город словно вымер. Эрлитан. Первый город, в который они приплыли, город, в котором началось странствие их группы, вскоре распавшейся под тяжестью забот. Калам Мекхар, Скрипач, Крокус и она сама. О, как сердился Крокус, обнаружив, что спутники шли с ними ради своих, скрытых целей, что они не просто сопровождали их домой, желая исправить старую несправедливость. Он был таким наивным…

Она гадала, как он поживает. Подумала спросить Котиллиона в следующий его визит, но вскоре передумала.