Рядом с Градом сидела я, раз уж на мне всё хозяйство висит. Были, правда, поначалу попытки усадить меня на другой конец стола, но я сразу взбунтовалась: учитывая его довоенные размеры, большую часть еды при таком раскладе я могла бы только печально рассматривать без всякой возможности не то, чтобы дотянуться, а и докричаться.

Напротив нас с Градом пихали друг друга локтями, воюя за последние кусочки жаркого, Рассвет и Лёд. Они были ненамногим меня старше. Оба условно светловолосые, но совершенно разные: Рассвет высокий, весь какой-то обстоятельный, сдержанный даже в движениях, а Лёд — быстрый и порывистый, ростом лишь чуть повыше меня, с чрезвычайно живой мимикой лица.

На Рассвете висела собственно представительская часть — всякие ноты, петиции, протесты и заверения, ответы на такие же важные бумаги. И на поиск возможных заклинаний чаще всего ходил он — сам вид спокойного, невозмутимого Рассвета действовал на клиентов умиротворяюще.

Лёд помогал Граду в его таинственных делах, появляясь в Огрызке достаточно редко, а большей частью проводя время на дорогах Отстойника то верхом, то в повозке, а то и пешком — как дело потребует. Подозреваю, что он и был самым злостным контрабандистом региона, держащим в руках те невидимые ниточки, связывающие море и землю. И именно его, наверное, официально искали имперские власти.

Официально — потому что на самом деле в Отстойнике почти не было тайн и все всё знали. А чего не знали, додумывали коллективно. Пусть это и была неправда, зато она полностью отвечала потребностям и ожиданиям местного общества.

Вот и сейчас новости о прачечной принес именно Лёд, — он умудрился и на её пепелище побывать, и в суд забежать.

— Соль передай, — попросил Град Рассвета. — Нам бы еще две недели продержаться… Корабль придет, дело завершим — и денег побольше станет.

— Что-то слабо верится, — буркнула я, перехватывая солонку на полпути. — А мне сегодня на первоочередные расходы нужно. Одних простыней сколько надо восстановить. Не дашь денег — не получишь соли.

— Душенька, да когда ж я тебе не давал? — попытался хитростью отобрать солонку Град.

— Всегда! — отрезала я, пряча солонку под стол. — Или расписывайся в моей зачетке за практику — и я домой, или денег давай.

— А может из лавочных? — робко спросил у Профессора Град, жуя недосоленное мясо.

— Ну конечно, голубчик, — рассеянно подтвердил Профессор, быстро уничтожавший с помощью хлебной корочки подливку на общем блюде, пока никто не смотрел в его сторону. — Что? Из лавочных? Нет, не получится. В этот раз выручка маленькая. Пряности почти кончились, вот корабль придёт, — тогда денежки и потекут. Лучше из зазаклинательских.

— С ума сошли? — мягко спросил главу представительства Рассвет, подняв голову от тарелки. — В этом месяце всего два вызова было. Я ещё даже бумагу не купил, — скоро мы официальные ответы на носовых платках писать будем. Накрахмаленных.

— А шиш тебе «на накрахмаленных платках»! — взвилась я. — В прачечной за крахмаление дерут, то есть драли, раз она сгорела, втридорога. А у нас свой крахмал тоже весь вышел. Значит так. Или каждый выделяет по равной сумме, или ужина не получите.

Все напугались и деньги нашлись.

Профессор, вычистивший корочкой блюдо до блеска, просиял и, вручая мне тощий кошель, напутствовал:

— Купи себе леденцов на сдачу, душа моя. Да не задерживайся, чтобы до темноты успеть.