Открыв глаза, Георгий осмотрелся, и попытался понять, что вообще происходит. Так, руки по-прежнему в наручниках, за спиной, которая опирается на что-то холодное. Освещение странное, мерцающее — такое Ворону доводилось видеть лишь в детстве, когда родители приводили его на очередной ритуал. Вместе с запахом черной магии всё это наводило на нехорошие мысли. Осмотревшись, Георгий только убедился в своих догадках.

Он находился в большом подвальном помещении с низким неровным потолком. Освещение исходит от свеч, расставленных вдоль бетонных, не оштукатуренных стен. Непростой источник света, ритуальный, учитывая, что воск чёрный. А за спиной что тогда?

Повернув голову, Ворон боковым зрением рассмотрел неровную каменную поверхность. Чёрную. Высота камня — чуть больше метра. Справа видна фигура Ольги, она, похоже, до сих пор без сознания, как и Синёв, сидевший слева. Перед ним, метрах в пяти, та самая стена, вдоль которой расположены ритуальные свечи.

Понимая, что отсюда надо выбираться, Георгий убедился, что наручники сидят не плотно. Если вновь удастся выбить большой палец, как это произошло сегодня утром, то можно будет освободиться.

Ворон был с детства привычен терпеть сильную боль, и поэтому надеялся, что сможет выбить нужный сустав, и освободиться. А иначе…

— Товарищ майор, чернявый очнулся. — раздался справа мужской голос, и лишь тогда Воронин смог рассмотреть одного из людей Смирнова. Боец стоял в дверном проёме, и внимательно рассматривал Георгия. Чёрт, чуть не спалился!

— Это хорошо, что хоть кто-то пришёл в себя. — прозвучал голос опера из соседнего помещения. А вскоре и он сам оказался внутри. Приблизившись к сидевшему на полу Георгию, он склонился. — Воронин, верно? Ты вроде как самый старший в этой компашке. И самый мутный. Мне про тебя ничего не удалось нарыть. Ну да ладно, не об этом речь. Ты догадываешься, что с вами сейчас произойде́т?

— Человеческое жертвоприношение запрещено. — глядя прямо в глаза Смирнову, громко произнес Ворон. — И тебе это известно.

— Да ладно! Не может быть! — взмахнул руками Смирнов, и тут же расхохотался. — Ты идиот? Кто мне запретит? Ваш фээсбешник что ли? Так он лежит в отключке, связанный. Когда я закончу с вами, мои парни грохнут его, и сбросят сюда. Будет вам склеп, один на всех.

Оперуполномоченный сделал шаг назад, и повернулся к бойцу, стоявшему у выхода:

— Присматривай за этим, что-то он слишком спокойный. А я пока подготовлюсь.

Ворон мысленно выругался. Рассчитывал, что выбить сустав окажется намного проще, ведь утром это произошло за одно мгновение. Но, как оказалось, сделать это самостоятельно практически невозможно. Вот только выбор прост — или Георгий освободится, и тогда у них появится мизерный, но шанс, или их всех отдадут в жертву.

Воронин попытался повернуть кисть таким образом, чтобы можно было резко, всем весом надавить на большой палец. Стиснув зубы, он дёрнулся, пытаясь воплотить свой план в жизнь, и у него почти получилось, не хватило совсем чуть-чуть.

— Товарищ майор, он дергаться начал. Может прострелить ему колено? — спросил боец, который устал просто так стоять, и сейчас облокотился спиной о стену.

— Не вздумай, Виригин! — раздался из соседнего помещения возмущённый голос Смирнова. — Если сорвёшь ритуал, я тебя посажу рядом с жертвами, понял?

— Да я ж просто спросил. — пробурчал под нос боец, но тут же громко ответил на поставленный вопрос: — Так точно, понял!

— Ну что, Воронин, первым под нож пойдешь? — вновь раздалось от выхода, и внутрь вошёл майор, успевший переодеться в черную хламиду. При виде такой одежды, а так же большого ножа с изогнутым, серповидным лезвием, Георгий понял, что время пошло на секунды.