Сейчас я разглядела портрет почтенного джентльмена с бакенбардами, висевший над каминной полкой. У него были крупный нос, такой же, как у мистера Рейда, и волевой подбородок. Лицо человека, уверенного в себе. Несомненно, это был отец мистера Рейда, Руфус Рейд. Считалось, что в судебных делах он не имел себе равных.

Я также заметила повсюду предметы, свидетельствующие о многочисленных путешествиях. На одном конце каминной полки возвышался, как колонна, слоновый бивень, и маленький нефритовый Будда, сидевший возле него, выглядел карликом. Поблизости в застекленной витрине были разложены амулеты, печати и крошечные статуэтки, выполненные, как я узнала позднее, из диорита, кварцита и хрупкого голубого фаянса, относящиеся ко времени восемнадцатой династии Египта.

Повернувшись, я увидела предмет, который казался главным во всей этой комнате. Заметив его, я уже не могла отвести от него глаза. Это были голова и плечи мужчины, высеченные в натуральную величину из какого-то беловатого камня, отполированного до холодного блеска. Скульптура была поставлена на пьедестал перед ярусами книжных полок. В мужчине сразу угадывался египтянин. Высокий головной убор, напоминающий епископскую митру, но украшенный изображением извивающейся змеи с приподнятой надо лбом человека головкой, был, безусловно, египетским. Стилизованная бородка, удлиненные глаза были такими, какие я видела в альбомах рисунков по египетскому искусству.

Каменное лицо настолько поглотило мое внимание, что я на мгновение забыла, зачем пришла в эту комнату. Оно казалось более узким, чем лица большинства египетских статуй, было вне возраста из-за всевидящих глаз и поразительной мудрости, запечатленной на челе. Аристократический нос говорил о гордости, а в изгибах рта таились ирония и терпимость к другим. Я была уверена, что это изображение царя, а не какого-то князя или вельможи. И несмотря на всю стилизацию, чувствовалось, что моделью для статуи послужил живой человек. Его голова, лицо, губы носили следы тех же бед и тревог, которые обременяют людей в наши дни и от которых страдали жившие в древности.

Я не слышала шагов Брэндана Рейда по мягкому ковру и не знала, что он стоит позади меня, пока он не заговорил со мной.

— Я вижу, вы познакомились с Озирисом. Вы ведь знаете, кто это, я полагаю?

Я знала о культе Озириса.

— Повелитель царства мертвых и судия всех умерших Душ, — тихо ответила я. — И все же, мне кажется, в первую очередь он должен был быть человеком. Человеком, который познал мудрость через страдания.

Глаза мистера Рейда, такие спокойные и серые, смотрели на меня с удивлением, словно он не ожидал от меня таких замечаний по поводу статуи.

— Эту статую нашли в египетском могильнике, — сказал он. — Я не смог отказать себе в желании привезти ее на время сюда, хотя потом придется поместить ее в музей.

— Вы нашли ее сами? — спросила я.

Его улыбка выразила некоторое пренебрежение:

— Мне разрешили обмести прах с ее поверхности после того, как открытие уже было сделано. Я ведь не являюсь признанным археологом. Но я уверен, мисс Кинкейд, вы пришли сюда не для того, чтобы говорить о Египте.

— Именно для этого! — воскликнула я и почти готова была улыбнуться, увидя, что его удивление все больше возрастает.

Он указал мне рукой на стул возле огня, но сам на этот раз не отступил за огромную поверхность письменного стола. Вместо этого он сел на угол стола, болтая ногой и внимательно разглядывая меня.