Моя речь даже в моих собственных ушах звучала очень неубедительно, поэтому меня не удивило, что апатия так и не покинула Джереми. Утешало только то, что мне удалось повесить карту на видном месте. Если в мальчике есть хоть какой-то скрытый интерес, то карта могла пробудить его. Ну, а если его не окажется, то я попробую что-нибудь еще.

В это утро миссис Рейд нанесла один из своих редких визитов в классную комнату. В приятной манере она принесла извинения Эндрю за свой визит и спросила, не могла бы она переговорить со мной. Отложив работу, я подошла к двери. У нее назначен выезд днем, сказала она мне, и мисс Гарт поедет с ней. Так как она собиралась взять с собой Селину, она поинтересовалась, не могла бы я присмотреть за Джереми в течение двух или трех часов, пока их не будет.

На этот раз в ее манере было меньше, чем раньше, того, что напоминало об отношении хозяйки к служанке, и она казалась искренне благодарной, когда я согласилась позаботиться о мальчике. Ничто не могло бы обрадовать меня больше. Впервые Джереми и я останемся вдвоем, и у меня будет возможность поговорить с ним, не боясь, что кто-то вмешается в наш разговор.

Однако с самого начала эта возможность мне показалась малообещающей. Когда Селина в новом зеленом платье уехала вместе с матерью и гувернанткой, весь верхний этаж оказался в нашем распоряжении. Мистера Рейда не было дома, Эндрю окончил занятия и ушел, а слуги были у себя под лестницей. Джереми взял книгу и уселся читать в детской, не обращая на меня никакого внимания.

Из своей комнаты я принесла книгу о Египте и тоже села читать, прилагая старания создать в детской приветливую атмосферу, более приемлемую для общения. Один раз я рассмеялась вслух над каким-то забавным параграфом, а затем продолжала чтение, не объяснив ничего. Джереми не подал виду, что услышал мой смех. В другой раз я привлекла его внимание, сказав:

— Послушай-ка это! — И вслух прочитала отрывок, в котором упоминались блестящие открытия экспедиции, предпринятой несколько лет назад усилиями мистера Брэндана Рейда из города Нью-Йорка.

Джереми поднял глаза от книги, и я увидела в них признаки нормального любопытства. Однако он тут же подавил его и вернулся к своему чтению. Но мне показалось, что он уже не испытывал к своей книге прежнего интереса. Он словно бы принимал участие в событиях где-то вне этой комнаты. Как будто старался уловить какие-то звуки. В доме было очень тихо, и хотя я тоже прислушивалась, но не услышала с нижних этажей даже звука шагов.

Наконец он отложил книгу, легко подошел к двери, открыл ее и выглянул в холл. Он прислушивался, и его тонкая фигурка выражала напряженное внимание. Но он ничего не услышал. Тогда он вернулся к своему стулу, не глядя на меня. Я испытывала беспокойство, вспоминая, что сказал Эндрю Бич о мальчике, чтобы предупредить меня. Мое беспокойство, однако, не имело ничего общего со страхом. Скорее это было чувство человека, оказавшегося рядом с тем, кто прислушивался… к призракам. Это он хотел услышать?

Беспокойство Джереми росло, и он начал бродить по комнате. Он рылся среди кукол и посуды Селины, издавая презрительное ворчание, подбирая оловянных солдатиков, волчки, флажки. Потом подошел к полке и вытянул из-под целой кипы книг «Географию» — тонкий учебник большого формата. Он притащил его на стол и положил передо мной. Без объяснений он раскрыл страницы, как будто точно зная, где их надо раскрыть, и вынул квадратный лист чертежной бумаги. Он окинул бумагу быстрым, но внимательным взглядом и протянул ее мне, все еще не говоря ни слова.

Взяв лист, я увидела, что это был рисунок лица Джереми, выполненный пером и тушью. Он был абсолютно похож, хотя это был несколько более юный Джереми.