— Как-нибудь… в другой раз.

— Какая милая беседа! — Марша состроила презрительную гримасу.

— Мы просто дурачимся, — мягко сказал ей Джек. — Не обижайся, пожалуйста.

— Смерть мировому капиталу! — торжественно рыгнув, провозгласил Лоуз.

— Вся власть — рабочему классу! — тут же откликнулся Гамильтон.

— За народную демократию! — продолжил Лоуз.

— За Союз Советских Социалистических Штатов.

Оторвавшись от пивных кружек, работяги за стойкой хмуро глянули в их сторону.

— Потише, олухи! — просипел Макфиф.

— Слушайте, слушайте! — кричал Лоуз, стуча по столу перочинным ножом. Открыв лезвие, он угрожающе выставил его. — Я сдеру шкуры с хищников Уолл-стрит!

Джек с подозрением смерил его взглядом:

— Негры не носят ножей. Это клевета буржуазии.

— А я ношу.

— Тогда ты не негр. Ты — скрытый негр, предавший свою религию.

— Свою религию? — непонимающе повторил Лоуз.

— Понятие расы — фашистская категория, — сообщил ему Гамильтон. — Негры — это религиозно-культурная группа, и ничего больше.

— Черт возьми! — Лоузу заявление Джека пришлось по душе. — Такая стряпня начинает мне нравиться!

— Может, потанцуем? — спросила Гамильтона Силки. Неожиданно в ее голосе появились властные нотки.

— Не хочу, — сухо ответил Джек.

— Что мы можем сделать для революции? — с энтузиазмом обратился к присутствующим Лоуз. — Кого надо убить?

— Не важно, — махнул рукой Гамильтон. — Первого встречного, кто умеет читать и писать.

Силки и кое-кто из работяг обменялись настороженными взглядами.

— Джек, — заерзала на стуле подружка, — такими вещами не шутят!

— Ни в коем случае! — согласился Гамильтон. — Нас самих едва не линчевал этот бешеный пес Тиллингфорд.

— Ликвидируем Тиллингфорда! — закричал Лоуз.

— Я сделаю это, — брякнул Джек. — Растворю его в кислоте и спущу в унитаз.

Силки по-прежнему не сводила с Джека озадаченного взгляда.

— Прошу тебя, не говори так. Ты пугаешь меня.

— Пугаю? Почему же?

— Потому что… — Она сделала беспомощный жест. — Мне кажется, ты говоришь с сарказмом.

У Марши вырвался истеричный всхлип:

— О боже… она еще и рассуждает!..

Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат. Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.

— Джек, — испуганно шепнула Силки, — будь осторожен. Ради меня!

— Вообще-то, я многое уже повидал! — усмехнулся Гамильтон. — Даже политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь? Развращена системой?

— Золотом толстосумов, — мрачно поправил Лоуз, переворачивая опорожненную бутылку. — Совращена пузатым богатеем. А может, священником! Он ее девственность прибил на стене библиотеки, над камином.

Марша тревожно оглядывалась вокруг.

— На самом деле это совсем не бар. Только жалкое подобие…

— Бар, вид спереди, — уточнил Гамильтон. — А тебе что нужно?

— Тогда сзади, — медленно продолжила Марша, — это… партячейка.