— Тогда сзади, — медленно продолжила Марша, — это… партячейка. А твоя подружка…

— Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?

— Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим не закончится.

Гамильтона почему-то крайне позабавил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый — на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.

— Силки, — проговорил вслух Джек, — я тебя с кем-нибудь другим не перепутал?

Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам волны светлых волос.

— Правда… все кажется немножко странным… Ничего не понять.

— Да, каша заварилась густая…

— Я-то, дура, решила, — сокрушенно вздохнула Силки, — что мы на одной стороне баррикад. Что мы друзья…

— А мы и так друзья. По крайней мере — были. Где-то в другом месте… Далеко-далеко отсюда.

— Разве ты не собирался меня эксплуатировать?

— Дорогая моя… — заметил Джек с горечью. — Эксплуатировать тебя — мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как хочется взять тебя покрепче и так от… отэксплуатировать, чтоб твоя сказочная грудь затряслась, как осинка на ветру.

Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.

— Жаль, — монотонно произнесла она, — что так ничего и не получилось.

— Да, жаль… Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по рюмочке…

— Подкрашенной воды! — напомнила Силки. — А бармен даст мне тонюсенький бутерброд…

В некоторой нерешительности окружившие их работяги подняли винтовки.

— Сейчас? — спросил один из них.

Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.

— Пожалуй… — еле слышно пробормотала она. — Приступайте. И кончайте побыстрей.

— Смерть фашистским собакам, — замогильно пошутил Лоуз.

— Смерть мерзавцам! — добавил Гамильтон. — Мы можем встать?

— Конечно, — сказала Силки. — Как хотите. Мне очень жаль, Джек… Правда, правда! Но вы же не с нами.

— Боюсь, что не с вами, — почти добродушно согласился с ней Гамильтон.

— Ты против нас?

— Я должен быть против. Мне трудно быть кем-то другим.

— Мы что, так и позволим прикончить себя? — запротестовала Марша.

— Это наши друзья. — Голос Макфифа напоминал булькающий клекот паралитика. — Сделай что-нибудь! Неужели ты не можешь поговорить с ними?

Джек развел руками:

— С ними бесполезно говорить.

Он бережно поставил Маршу на ноги.

— Закрой глаза, — шепнул он ей. — И расслабься. Это не очень больно.

— Что ты собираешься делать? — пролепетала Марша.

— Вызволить нас отсюда. Единственно возможным способом…

И когда уже лязгнули затворы и поднялось полукружие нацеленных стволов, Джек отвел назад кулак, тщательно примерился и ударил жену точно в подбородок.

Слабо вздрогнув, Марша повалилась как сноп на руки Билла Лоуза. Гамильтон подхватил ее легкое тело и остался стоять с самым идиотским видом… Идиотским — поскольку бесстрастные фигуры пролетариев были вполне осязаемы и реальны.