Но мистер Джеллико, словно не слыша вопросов, неподвижно сидел, откинувшись на спинку кресла. Руки его лежали на столе, взгляд, устремленный на Торндайка, начал стекленеть. Внезапно его голова свесилась на грудь, тело обмякло. Он соскользнул с кресла и упал на пол.

— Он в обмороке! — воскликнул Бэджер, нырнул под стол, вытащил оттуда бесчувственного адвоката и стал на колени, вглядываясь ему в лицо. — Доктор Торндайк, что с ним? Припадок? Или сердечный приступ?

— Ни то, ни другое, — покачал головой Торндайк, наклоняясь и щупая пульс. — Цианистый калий, надо полагать.

— Сделайте что-нибудь, я должен арестовать преступника.

Торндайк выпустил руку Джеллико, и та тяжело упала на пол.

— Бесполезно, он умер, — тихо сказал профессор.

— Умер? — недоуменно переспросил Бэджер. — Значит, все-таки ускользнул от правосудия?!

— Не стал дожидаться приговора, — бесстрастно заметил Торндайк, и его ледяной тон резанул мне слух: похоже, доктор считал такую развязку событий вполне естественной.

Инспектор вскочил и забегал взад-вперед по комнате, заложив руки в карманы, бросая на мертвеца злобные взгляды и угрюмо бормоча:

— Какой я дурак! Зачем я согласился на его проклятые условия?

— Не вините себя, — остановил его Торндайк. — Если бы вы сразу ворвались в дом, то нашли бы Джеллико мертвым: он бы заранее принял яд. А так мы застали его живым и получили важные показания. Вы, инспектор, поступили правильно.

— Когда он успел проглотить отраву? — спросил Бэджер. — Мы ведь глаз с него не спускали!

— Осмотрите его портсигар, — ответил профессор.

Бэджер вытащил из кармана покойника портсигар и раскрыл его. Из пяти папирос три были фирменные, с золотистыми кончиками, а две — обычные на вид. Торндайк взял одну из них, помял в пальцах и надорвал на четверть дюйма: на стол выпали две маленькие белые таблетки. Бэджер хотел понюхать их, но Торндайк схватил его за руку.

— Осторожнее! — крикнул он, потом сам, держа на безопасном расстоянии, понюхал таблетку и добавил: — Да, цианистый калий. Я догадался по цвету губ Джеллико. Таблетки были и в той папиросе, которую он раскурил, — он надкусил кончик и проглотил их.

Мы некоторое время постояли, глядя на распростертую безжизненную фигуру, затем Бэджер сказал:

— Когда будете проходить мимо швейцара, попросите его вызвать сюда констебля.

— Кстати, инспектор, — посуровел Торндайк, — вылейте херес из рюмки обратно в графин и уберите его от греха подальше. Вы меня поняли?

— Ах, черт! — воскликнул Бэджер. — Спасибо, что предупредили. Спокойной ночи, господа.

Мы покинули гостиную и оставили инспектора наедине с мертвецом — Джеллико выполнил уговор и действительно не оказал полиции ни малейшего сопротивления. Возле парадного входа Торндайк передал поручение Бэджера заспанному швейцару, мы попрощались и вышли на улицу. Профессор выглядел взволнованным; может, он вспоминал устремленный на него последний взгляд Джеллико? Ведь доктор наверняка еще тогда понял, что это взгляд умирающего.

— Бедный малый, — вздохнул Торндайк.

— Малый? — удивился Джервис. — По-моему, он очень крупный негодяй.

— Нет, — покачал головой профессор, — Джеллико не разбойник, он просто аморальный тип. Его толкали на преступление не столько злодейские намерения, сколько банальная алчность; его могли бы остановить угрызения совести, но у него она отсутствовала или атрофировалась.