И я пошел. Причин для отказа у меня не было. Во мне все еще кипел боевой дух. Как и остальное братство, я пребывал в эйфории. Немногие победы вызывали у меня лучшие ощущения, чем та ночь. Ведь мы низвергли не только стены врагов, но ожидания друзей.

Мой ждал возле входа в брезентовую палатку. Вокруг нее стояла охрана из его Легиона, а внутри горели факелы. Я видел движущиеся внутри тени и слышал громкие голоса.

– Охота была отличной, – сказал Мой. В его глазах горел огонь, который я принял за радость от безоговорочной победы. – И не последней, что мы провели вместе.

Мне было приятно это слышать.

– Так что это такое, капитан? – спросил я.

– Собрание воинов. Мы так делаем в нашем Легионе. Присоединишься?

Была ли у меня причина для отказа? Я не помню точно. Не думаю. Дать согласие казалось…вежливым. Хаким был явно знаком с происходящим и, наклонившись, прошел под пологом палатки.

Я слышал голоса моих братьев, победные песни на терранском готике и чогорийском хорчине. Остановившись на пороге, я оглянулся на Моя.

– Обычай твоей родины?

– Нет, не хтонийский. И уже больше, чем просто обычай.

Прежняя воинственность Моя исчезла. Я почувствовал, что мои дипломатические усилия увенчались успехом, и этот момент стал началом нового пути для Легиона, который сделает нас менее… изолированными. У меня было ощущение, что я добился этого наряду с военной победой и почувствовал гордость.

Поэтому я вошел.

Ситула Бездны явится. Его призовут моления болью. Скорбные молитвы выстроят мост. Экстаз веры откроет врата. Торквилл Элифас сделает так, как его учили. Как было установлено в «Архитектус Патернус», так и станет действовать Несущий Слово.

— Скоро, — сказал он своим спутникам. — Скоро приблизится посвящение, и наши труды завершатся. Почести, о каких мы и не мечтали, и бесконечная награда станут нашими.

Облаченный в темно-красный с золотом доспех — тусклая броня прежнего Легиона скрылась под слоями эмали, равно как и былые обряды сменились новыми таинствами — Элифас являл собой величие и триумф переродившегося XVII Легиона. Прежние иерархические символы стерла недавняя лакировка, но золото и рубины складывались в эмблему ордена Ковчега Свидетельства.

Он больше не являлся магистром ордена. Скоро он станет куда большим.

Он держал огромную булаву — в равной мере жезл власти и оружие. С шипастого навершия плыли облачка багряных курений, от запаха которых оставалось горькое послевкусие. Особый состав был создан, чтобы вводить в слегка возбужденное состояние даже приспособленный организм космического десантника. Из-за практически постоянного контакта с ним Элифас вел себя нервно, а его зрачки расширились до такого размера, что глаза казались черными. Он никогда не пребывал в покое, взгляд постоянно перемещался из одной точки в другую, пальцы сжимались на древке булавы и ерзали по оплетенной змеиной кожей рукоятке пистолета в набедренной кобуре.

Блуждающий взгляд Элифаса гулял по возведенному им сооружению. Говоря, он не обращал внимания на двух своих товарищей из Несущих Слово.

— Сейчас — величайший миг наших жизней. Сейчас нам надлежит возобновить свое служение и удвоить усилия, дабы мы смогли возвестить об Эпохе Перемен. Империя разрушена, ее руины суть посвящение Ситуле Бездны. Пять сотен миров утонули в крови, очищены огнем в отмщение за праведную Монархию.

— Этого недостаточно, Наследник, — прорычал Ахтон. Как и его командир, Хириор Ахтон носил новое облачение Легиона. Он нес на длинном шесте икону, сработанную из восьми позолоченных черепов, установленных поверх восьмиугольника из посеребренных бедренных костей.