Всем им хотелось сразу же знать, что он там увидел в своем флюороскопе, но
ставить диагноз не его дело. - Завтра ваш врач получит снимки и все вам скажет.
«Да, не повезло тебе, приятель», - подумал про себя доктор Белл.
***
Неподалеку от главного корпуса больницы, в одной из комнат ветхого здания, которое некогда было мебельной фабрикой, а теперь служило
общежитием для медсестер, Вивьен Лоубартон, сестра-практикантка, никак не могла застегнуть «молнию» на платье.
- Сто чертей! - воскликнула она, вспомнив любимое ругательство своего отца.
Вивьен было девятнадцать, и она уже четыре месяца работала медсестрой в больнице. Сначала было трудно, страшно, отвратительно, и порой ей
казалось, что она близка к обмороку при виде такого количества болезней.
Но надо было привыкать. Иногда хотелось отвлечься. И тогда она искала спасения в музыке. Берлингтон, небольшой городок, как ни странно,
имел прекрасный симфонический оркестр. Вивьен очень огорчилась, когда летом он прекратил свои концерты. Теперь приходилось думать, чем заполнить
свободное время между утренними лекциями и дежурствами в больнице.
Наконец-то непослушная «молния» застегнулась, и Вивьен выбежала из комнаты. Боже, какая на улице жара!
***
Таким было это утро, самое обычное утро в больнице Трех Графств - в ее амбулатории, детском отделении, лабораториях и операционных, в
отделениях неврологии, психиатрии, педиатрии, дерматологии, ортопедии, офтальмологии, гинекологии и урологии, в палатах, в административно-
хозяйственных службах и в комнатах для свиданий, в больничных коридорах, холлах, лифтах - словом, на всех ее пяти этажах.
Было одиннадцать часов утра пятнадцатого июля.
Глава 2
На колокольне церкви Спасителя часы пробили два часа пополудни, когда Кент О'Доннел покинул хирургическое отделение и стал спускаться по
лестнице, направляясь в помещение административно-хозяйственных служб. По дороге ему встречались спешащие по своим делам сестры и молодые
врачи-стажеры, которые сразу же становились серьезными, почтительно здоровались и уступали ему дорогу. На площадке второго этажа О'Доннел
остановился, чтобы пропустить сестру, которая катила перед собой больничное кресло - в нем сидела девочка лет десяти с забинтованным глазом.
Сестра была ему незнакома, но он вежливо улыбнулся ей и заметил, как она окинула его оценивающим взглядом.
Несмотря на свои сорок с лишним лет, О'Доннел нередко ловил на себе взгляды женщин. Ему удалось сохранить спортивную фигуру - в свое время
он был отличным защитником в команде колледжа. Он и по сей день по старой привычке расправлял свои мощные плечи, когда предстояло преодолеть
трудности или принять серьезное решение. Он не был красив в общепринятом смысле этого слова, но такие грубоватые мужественные лица с
неправильными чертами странным образом привлекают женщин.
О'Доннел услышал, как кто-то окликнул его. Это был Билл Руфус, один из штатных хирургов больницы. Руфус нравился О'Доннелу. Он был
добросовестным врачом, хорошим специалистом с большой практикой. Больные верили в него, коллеги и младший медперсонал уважали. Единственной
странностью Билла - если это можно было назвать странностью - было пристрастие к слишком ярким галстукам. Вот и сейчас О'Доннел внутренне
содрогнулся, увидев новый галстук своего коллеги, немыслимого рисунка, переливающийся всеми цветами радуги. |