Никто не заплачет по Бестеру.
– Вы говорите…
– Я говорю, юноша, что, когда придет время, не оказывайся у меня на линии огня.
Томпсон, казалось, боролся с собой минуту, затем кивнул.
– Я понимаю.
– Хорошо. Рад, что мы это выяснили.
– Так что насчет этой войны, грядущей, по-вашему, между телепатами и нормалами? Отделение нас вы не считаете выходом, но вы также и не находите возможным сейчас смешивать ваши гены с нашими.
Гарибальди вздохнул.
– Не знаю. Было время… – он вспомнил вирус для телепатов Эдгарса и внутренне содрогнулся. – Я думал, ответ есть. Теперь же я просто довольствуюсь надеждой, что это произойдет не в мое время, и не во время жизни моей дочери. Может быть, случится чудо и все мы научимся ладить.
– Думаю, новые законы – хорошее начало для этого.
– Может быть. Или, может, они лишь завеса. Время покажет, – он поднял глаза. – Где проклятый официант? Я весь проникся французским духом, но это смешно. Эй, ты! Гарсон! – узкое лицо повернулось к нему, и он запоздало понял, что официант – женского пола. Ох. Однако он постарел.
Официантка подошла к их столику.
– Да, мадам? – осведомилась она прохладно.
– Простите. Мы бы хотели кофе.
– Как пожелаете, – ответила она. – А вам?
– Просто кофе, – сказал Томпсон.
– Я приложу все свое усердие к выполнению такого трудного и сложного заказа, – сказала она и отошла.
– Ну ладно, – сказал Гарибальди, округляя глаза, – почему Бестер изменил своим привычкам? И почему он сделал это в Париже?
– Почему бы нет? Кто его здесь заметит? Он вырос в Женеве, так что он, вероятно, говорит по-французски так же хорошо, как по-английски, если не лучше. Большинство домовладельцев в этом городе не станут суетиться проверять вас, покуда вы вовремя платите – здесь принято заниматься лишь своими собственными делами. Полно мест, куда смыться, в случае чего. В наши дни очень легко пересекать границы, за исключением межпланетных. Если он сегодня покинул Париж, он может быть где угодно на Земле к завтрашнему утру.
– Я хочу поставить кого-нибудь в каждом аэропорту, на вокзалах и особенно в космопортах.
– Отлично. Так он наймет автомобиль и уедет. Или сядет на велосипед. Вы не сможете перекрыть Париж – разве что армией в состоянии боевой готовности. И, глядя, как вы стараетесь не допустить к этому EABI – что я все еще считаю ошибкой – вы не смогли бы проверить и часть этого людского потока, даже будь у вас такая армия.
– Так мы его вынюхаем. На каком расстоянии ты мог бы его почувствовать?
– Вы шутите, наверно? Я встречал человека лишь раз, да и вообще, я не учился выслеживать. Что вам нужно – это подразделение ищеек из Метасенсорного отделения, и вы это знаете.
– У него есть человек внутри. Знаю, что есть. Минута, когда Метасенсорное узнает, что он здесь, – это шестьдесят секунд до его бегства.
Его кофе прибыл. Он поблагодарил девушку и сделал глоток. Кофе был хорош – чертовски хорош. Лучше, чем тот, к которому он привык на Марсе.
Его телефон зазвонил. Он вынул и раскрыл его.
– Гарибальди, – сказал он.
Это был инспектор Жерар.
– Мистер Гарибальди, у меня для вас хорошие новости, если вы соблаговолите придти их послушать.
Наяву Гарибальди был более внушителен, чем на видео. Не физически – он как раз был меньше, чем Жерар себе представлял. Но он обладал непринужденной осанкой, энергией, что скорее порождало чувство – простоты.
– Так что за большие новости? – спросил он, разваливаясь на стуле, который Жерар держал у себя в офисе, чтобы доставить посетителям неудобства. |