Давид проводил клиентов до входной двери, поздравляя с удачным приобретением. С датой подписания документов они уже определились, так что сделка у него в кармане. Удивительно, но с приближением новогодних праздников работы в агентстве прибавилось. А действительно, почему бы не положить себе под елку новый дом?

— Клодин, вы можете идти. Сегодня ничего важного уже не случится, — сказал он своему секретарю.

У всех полно забот — обежать магазины, выбрать подарки, приготовить праздничный ужин… Давид относился к числу «понимающих» начальников, но взамен требовал максимальной отдачи. Сам он все силы отдавал работе, которая с каждым годом нравилась ему все больше. Продавать дома, участки, квартиры и коммерческие помещения оказалось намного интереснее, чем он думал, когда брался за отцовское дело. Тогда Давид руководствовался только чувством долга и был уверен, что очень скоро найдет себе другую работу, по душе. Но быстро вошел во вкус…

Он машинально заглянул в кабинет к своим агентам, чтобы посмотреть на их рабочий график. Один как раз собирался съездить на какую-то мельницу, второй подыскивал перспективных клиентов.

Напевая, Давид вернулся к себе в кабинет. День выдался насыщенным, настроение было хорошее. В обед он навестил в больнице Жозефину и очень обрадовался, отметив, как быстро к ней возвращаются силы — по крайней мере, если судить по ее внешнему виду. А ведь ей как-никак восемьдесят четыре, и за своим здоровьем она следит из рук вон плохо, путая таблетки, а то и вовсе забывая их принять. Слава Богу, с головой у Жо полный порядок, и достаточно поговорить с ней пять минут, чтобы в этом убедиться. Почему она так мало о себе заботится? Неужели потому, что привыкла думать только о других? Более сорока лет жизни она посвятила трем своим внукам, и до последнего ее вздоха ничего не изменится. Переезд Альбана в дом, который она привыкла называть «проклятым мусорохранилищем», и обрадовал и опечалил ее: обрадовал, потому что она снова обрела семью, огорчил — потому что теперь она опасалась, как бы в стенах виллы не случилась новая трагедия. Несколько лет назад, когда Давид заглянул к ней в гости, Жо в отчаянии воскликнула: «Продай этот дом! Глаза б мои на него не смотрели!» Он возразил, что внуки очень расстроятся и никогда не смогут понять, чем продиктовано ее решение. Вот если бы она им все рассказала… Но на это Жо никак не могла решиться.

— Есть кто живой?

Давид не услышал, как хлопнула входная дверь, но узнал голос Альбана.

— А как же! Заходи!

— Ты до сих пор работаешь? — входя, улыбнулся Альбан. — Я шел мимо и подумал: дай-ка зайду и приглашу Давида на ужин.

— Шел мимо? А телефон что, сломался?

— Ладно, твоя взяла. Я хотел с тобой поговорить. Сегодня столько всего случилось… Кстати, я подал свое резюме на должность директора аэропорта в Сен-Гатьен-де-Буа.

Уловив в голосе друга обреченность, Давид тут же отреагировал:

— Прекрасная новость! Но почему ты говоришь об этом так, словно только что похоронил родителей? О, прости, я неудачно выразился… В любом случае, ты принял верное решение.

— Скажем так — здравое. Мою радость по этому поводу можно сравнить с радостью ребенка, который мечтал о самолете с дистанционным управлением, а получил коробку от него. На крышке — картинка, а внутри пусто.

Давид какое-то время смотрел на него, потом заговорил:

—Хочешь, выпьем? Отметим событие? Нравится тебе это или нет, но ты на правильном пути, Альбан!

В холодильнике у него всегда была припасена пара бутылок шампанского — чтобы отметить подписание особенно крупной сделки.

— Ну, с этим понятно. Есть еще проблемы? — спросил Давид, доставая из шкафчика бокалы.