Кроме того, сегодня его сын возвращался из больницы. Его ноги в полном порядке, благодаря искусству хирурга. И хирург был из Азии.

В задней половине дома, в кухне, послышалась какая‑то возня. По цементному полу зашлепали тапочки. Рима встала. Наверное, приготовила им обоим «Кэдбери».

Кто‑то шел к магазину. Утреннее солнце у него за спиной превращало его в силуэт, но Дуэйна Ридли легко узнать по разболтанной походке и новой прическе «под какаду».

– Привет, Сэм, как дела?

– Здравствуй, Дуэйн. Вот‑вот привезут газеты. Заходи, там Рима. Если повезет, она даст тебе какао.

– Спасибо, только что кружку чаю выпил.

Они стояли рядом и праздно глядели на дорогу.

– Что ты думаешь о Вселенной, Дуэйн? Можно ли объяснить ее существование?

– Не знаю. Никогда не пытался. Меня не колышет.

– Может, это и хорошо, что ее нельзя объяснить. Не то на этом кто‑нибудь только зарабатывал бы себе политический капитал.

– Скорее так.

Короткий приступ младенческого плача донесся из дома Уильямсов. Дуэйн крякнул – видимо, от презрения ко всем хилым слабакам.

– А как Кайл? – спросил Сэм.

– О'кей.

– Ты ее любишь?

Дуэйн странно посмотрел на Сэма:

– Нормально. А что?

– Но ты любишь ее, Дуэйн? Извини, что спрашиваю.

– Ну, я же говорю, нормально все. Клевая такая.

– Но любишь ли ты ее?

Дуэйн хихикнул:

– Я же ее мочалю.

– Значит, ты не можешь ответить на этот вопрос?

– Да вам‑то, в любом случае, какое дело?

Сэм хотел сказать, что, с его точки зрения, вопрос о том, любят ли люди друг друга, касается всех. Он смутно ощущал это, однако словами выразить не мог. Он и Дуэйну сейчас не пытался объяснить. Да и нечего ему, если честно, совать нос в отношения между Дуэйном и Кайл.

Сэм повернулся, вошел в лавку, оставив Дуэйна одного на улице – тот раскачивался на каблуках, сунув руки в карманы.

Рима уже вовсю хлопотала в своем драном стареньком атласном халате. Сэм купил его в Брайтоне, в подарок Риме на день рождения – сколько же лет назад? В ее буйной гриве уже появились седые прядки. Она протянула Сэму кружку:

– Вот твой «Кэдбери», пьяра.

Оба оперлись на раковину, потягивая горячий какао.

– Ну что, Сэм‑младший сегодня возвращается?

– Сегодня пир горой! Сразу как лавку закроем.

Рима радостно засмеялась:

– Может, пригласим жильцов сверху? Заданку и У‑У?

– Отлично. А Дуэйна и Кайл?

Рима расхохоталась:

– Знаю я твои шуточки.

С улицы донесся гул двигателя.

– А вот и Смит привез нам газеты.

Сэм поставил кружку и заторопился наружу, чтобы поздороваться с негром – шофером фургона «У.Г. Смит».

– Слышь, про вас сегодня в газетах пишут, – сказал тот, бросая кипу газет прямо под ноги Лузину. И тут же умчал в Ньюнэм‑Кортней.

– О чем это он?

– Ого, гляди‑ка, Сэм! – воскликнул Дуэйн. – Господи Исусе!..

На первых полосах – и бульварных газет с кричащими заголовками, и солидных, форматом побольше, – была фотография мужчины со странной ослиной головой и длинными ушами; мужчина, совершенно голый, лез через ворота с пятью перекладинами. С правой стороны под фотографией мелким шрифтом значилось: «Фотография Хетти Чжоу».

Заголовки были самые разные: от «Бычок из Оксфорда: подбоченился что надо» до «Вот так отрываются у них в Феррерсе!» Бульварные газеты указывали на то, что сам этот факт – ослы способны превращаться в людей прямо посреди Англии, в мирной сельской местности, – лишь подтверждает подозрения горожан, что в дальних деревнях практикуются странные языческие ритуалы в колдовство.