- Не-не, нада в больничку. То не по-людски выйдет, - умирающий решительно приподнял тылы.

- Не хоца подыхать?! - Катрин наступила на широкий крестец, вновь прижимая страдальца к мостовой. - А ты наших жалел? Вы на площади весь штаб положили и трех генералов! Одной очередью! Сука говенная, ты что себе думаешь?! Пожалеем?! С какой стати тебя жалеть-лечить? Алекс, дай финку, я ему горло до пупа вскрою. Пусть продышится напоследок, свои потроха потискает, прежде чем пескарей угощать.

- За чо?! - возопил пленник, лихорадочно отхаркиваясь. - Меня силком заставили! Я же свой, товарищи! Нижний чин, механик из автороты. Меня в подвале держали. На одной водице! Я пострадавший и заставленный! Посадили, наган в ребра, рули, грят, куда скажем!

- Это какие мы тебе "товарищи"? - уже безо всякой любительской театральщины процедил Василий.

- Так откуда мне знать?! Ну, пущай, господа. Хоть кто. Ваши благородия, я ж невиноватый, чистым русским языком объясняю...

Катрин дважды двинула выдающегося филолога под ребра. Тот вновь зашелся кашлем.

- Впустую время теряем. Бурость уж на затылок лезет, - с отвращением отметила Катрин.

Пленник в ужасе схватился за темя:

- Подохну ведь! Бога ради, в больницу свезите...

- Ты с кем на площадь ехал?! Быстро говори! С кем, откуда, кто послал, зачем рулил? Живо, сдохнешь с минуты на минуту, падаль голожопая!

Заговорил. Спешно, с перепугу почти не кашляя...

...- пулеметчики, они всего два слова по-русски умеют, да и то через пень-колоду. Все "пщел, свыныя" да "пщел, свыныя" А есаул - тот хоть беспалый, но знающий, объяснял как ехать. Грит: "я здесь сойду, заберете по возвращении, а то опять заблудитесь". Ваши благородия, они ж мне говорили, что только панику навести надо. Вот ей богу - что только напугаем, мне грили. И наганом, наганом... Что по штабу, да очередями о том уговора не было. Да ежели бы я знал...

- Где вы есаула забрать должны? Живо, урод, живо!

- Так тут недалече. Как она... Подъячья улочка, что ли...

Катрин и Василий одновременно ухватили убогого за шинель, вздернули на ноги:

- Заводи свой примус. В минуту управишься - жить будешь.

- Так я отравленный, мене в больничку надоть... - зароптал пленник. - Помираю...

Боец-"попутчик" вполсилы угостил "помирающего" по почкам - тот слегка блеванул желчью, но дискуссия по поводу немедленной госпитализации на этом и закончилась.

Выволокли из бронемашины второго пулеметчика - вонял дымом, но новенькая куртка оказалась непоправимо испорчена пулевыми отверстиями - помер не от удушья. Коротковатые рукава задрались, на предплечьях ветвился рисунок знакомой татуировки.

У техники и убитых потихоньку собирался народ. Несмотря на ночь, на набережной откуда-то взялись мальчишки, орали всякое разное - к выдумыванию слухов в Петрограде относились с большой любовью. Но слушать было некогда.

Сволочная бронетехника завелась не сразу. Колька лазил в тесноту моторного, совмещенного с боевым, отсека, помогал с магнето, наконец, затарахтели...

- Дверь не закрываем, - Катрин, забыв о подшибленной ноге, скользнула в ядовитую рубку. - Никола, живо в отдел, опишешь ситуацию.

- Я с вами!

- Поговори еще!

По удобству для экипажа и эргономике броневик сильно проигрывал "лорину". И дышать тут было трудно, несмотря на распахнутую дверь.

- Ежели вы из Общего орготдела, то должны решать по справедливости, - угрюмо указал скорчившийся за баранкой водитель. - Не старое время, нет сейчас таких законов, чтобы умирающих принудивать...

Василий ободрил "умирающего" по шее.

- Добавь ему еще разок и дальше поедем с полным концентрированным вниманием и сугубо умными мыслями, - Катрин попыталась снять кормовой пулемет и улучшить вентиляцию, но разобраться на ходу и практически на ощупь с незнакомой подвеской станка не вышло.