В толпе закричали от ужаса. Катрин, опомнившись, рванулась к ступеням трибуны.

- Германец! Пулеметчик!

- Ох, боженька, убили же ж!

- Островитянскую убили!

- Меж труб, он, гад, засел! Братцы, окружай!

Крик, топот, визг перепуганного тюремно-женского элемента... Бежали к цеху, щелкая затворами, заводские красногвардейцы. Матерно орал красавчик-эсер, указующе взмахивая короткоствольным "бульдогом", тоже несся к цеху ...

У трибуны толкались, Катрин, минуя лестницу, вспрыгнула прямиком на кумачовый борт. Бледную как мел Островитянскую пытались поднять на ноги, какая-то дамочка в пенсне, всхлипывая, запихивала под окровавленный жакет просторный носовой платок с монограммой.

- С дороги! - рявкнула Катрин, подхватывая под плечи безвольное тело жертвы. - Проход освободите. В машину и в больницу!

Давай проход от ступенек шарахнулись, кто-то поддерживал ноги товарища Островитянской. Тело ее было легким, лицо совсем юное, белое, глаза распахнуты, в них отражалось небо. Катрин невыносимо хотелось отвесить напарнице оплеуху. Не смей, дура! Это вообще не твое лицо, да ты и сама... Нельзя так, практически по-настоящему...

Колька, неистово клаксоня, подгонял "лорин" задним ходом.

- Ничего-ничего, сейчас в больницу, - чуть не плача приговаривал председатель завкома, неловко распахивая дверь авто.

- Поехали, живо! - взвыла Катрин, загружая тело на заднее сидение и отталкивая помогающих.

Сквиб сработал штатно, Лоуд замкнула нужный заряд пиротехники синхронно и безошибочно, рухнула с присущей ей артистичностью. В остальном... Катрин хотелось эту картину немедленно и навсегда забыть.

"Лорин" мягко вылетел в заводские ворота. Колька вел машину ни издавая ни звука, зубы стиснуты, сам белый как бумага. Катрин обернулась к телу на заднем сидении и не сдержала облегченного выдоха - жертва покушения слегка ожила, злобно смотрела вверх, по шевелящимся губам можно было прочесть бранно-шмонюковое. Вот покойница потыкала пальцем верх - над машиной все еще летели вороны. Тьфу, еще это суеверное навязчивое противостояние с представителями семейства врановых. Катрин погрозила напарнице кулаком. Та ухмыльнулась, даже не собираясь убирать с лица пугающую мертвенную бледность.

- Может, в тюремную больничку? - пробормотал Колька. - Там хоть забинтуют.

- Не, в тюремную не надо, - сказала Катрин, догадываясь, что при планировании операции кое-что недодумали. Вот, например, мальчишку нужно как-то срочно успокаивать.

- В госпиталь! Тут есть офицерский, хороший... - вспомнил пилот.

- Нет, в офицерский тоже не надо. Николай, ты меня послушай внимательно. Мы сейчас поедем в морг, тот, что нам вполне привычен...

- Как?! - парень в ужасе попытался обернуться, но готовая к этому Катрин ухватила его за ворот куртки и заставила смотреть вперед.

- Голову не теряй. У нас в машине один официальный покойник. Официальный.

- Катерина Олеговна, вы чего? Разве так можно?! Помощь же надо, докторов...

- Тьфу, Николай, я тебя сейчас слегка ударю. Ты выполняй и не задавай вопросов. У нас тут не богадельня, а серьезный отдел. С разными секретными заданиями и неожиданными поворотами. Не всегда трагическими. Понял?

- Нет, - честно признался мальчишка.

- Ну, и не надо тебе понимать. Просто слушайся. Сейчас заезжаем в мертвецкую, берем там гроб, никого не оставляем, едем по следующему адресу...

- Но она же не умерла! Не может наша Люда вот так сразу...

- Ты в операции участвуешь. В секретной. "Могла - не могла", "умерла - не умерла" - это вышестоящее руководство единолично решает, - сердито сказала Катрин.

- Да не верю я в вашего бога! Давайте в больницу! Что нам в том боге, когда хирург нужен!

Катрин фыркнула, заднее сидение тоже издало чуть слышный звук.