– Еще один комар на меня сядет, придушу, падла, – сказал он парню, отгоняющему мошкару. Парень испуганно съежился и быстрее замахал лопухом, а сидящие на корточках подобострастно засмеялись.

Мне наплевать на белый свет,

Мне по закону скидки нет,

А значит, мне свободы не видать, –

продолжал надрываться Чахлик, глядя на солдата, стоящего на вышке. Тот слушал певца, опираясь на бортик будки и посмеиваясь.

– Вот смотрите сами, пацаны, – прервал песню Чахлик. – Разве справедливо, что этот вертухай стоит над нами? Его, гада, там даже комары не жалят. А мы тут должны мошкару кормить. Вот она жизнь какая паскудная штука…

– Да, блин, – протянул один из сидящих и глубоко затянулся сигаретой. – Кому шконка, кому – золотая коронка.

– Подыми на меня, – сказал ему товарищ. – Одолели кровососы! Сегодня комарье совсем взбесилось.

– А ты закури, Калина. – Чахлик протянул пачку сигарет «Прима».

– Не, благодарю, здоровье дороже.

– Ну гляди сам. – Чахлик с неприязнью посмотрел на Калину.

Не нравился ему этот плотный хитроватый парень, севший за мошенничество у обменного пункта.

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, – рассмеялся курящий и дыхнул на Калину едким дымом.

– Это правильно, – поддержал его Чахлик. Этот пацанчик был ему по душе. Резкий, развинченный, дерзкий с начальством хулиган по кличке Сека был ближе всех к тому идеалу молодого вора, который имел в своем представлении Чахлик.

Я медвежатник – крупный вор,

И суд мне вынес приговор,

На всю катушку гады раскрутили,

Нажмут курок, закажут гроб,

Короче жизнь – короче срок,

И, значит, мне свободы не вида ать.

Чахлик продолжил пение, думая о том, как бы хорошо можно было срезать гадского вертухая с вышки. Например, из ружья брата… Были у того винтовки на любой вкус, и, пока он еще не сел в первый раз, брат давал ему подержать их в руках. Хотя с тех пор немало стволов прошло через руки Чахлика, винтовки с оптическим прицелом брата, их полированное дерево, холод металлического ствола и прицел, через который, как в подзорную трубу, можно было разглядеть все вокруг, он запомнил на всю жизнь.

– Вечер добрый, Чахлик. – Вкрадчивый голос вывел певца из размышлений.

Неподалеку стоял невысокий худой человек, перебирающий красивые янтарные четки в тонких пальцах. Четки издавали приятные щелкающие звуки. Иметь такие было мечтой Чахлика.

– Вечер добрый, Рыжий. – Чахлик поднялся со скамейки.

– Разговор есть, поди сюда. – Зек улыбнулся золотозубым ртом, за который и получил свое прозвище.

Чахлик не спеша, вразвалочку подошел к Рыжему.

– Крупный вор, говоришь, – усмехнулся тот.

– Это не я, это песня. – Чахлик смотрел на мелькающие в пальцах желтые четки. Однажды он видел, как этими самыми пальцами Рыжий выдрал глаз зеку, который опрометчиво поставил его на кон в карточной игре.

– Ладно, не тушуйся. – Рыжий перекинул четки в другую руку. – Как наша молодежь? Кого порекомендуешь поднять?

Они стояли так, что Чахлик был обращен спиной к компании, а Рыжий, напротив, видел всех хорошо. Он не смотрел собеседнику в лицо, его цепкий взгляд перебегал с одной фигуры на другую.

– Вот Сека, например, правильный пацан, – заговорил Чахлик, глядя в плечо Рыжему. – По понятиям живет. Воров уважает. Резкий, смелый…

– Это хорошо, – прервал его собеседник.