У них ушло три дня на преодоление шестидесяти миль между Колчестером и страной иценов, ибо, несмотря на то, что все стражники были конными, они не могли двигаться быстрее носилок Ката. Прокуратор путешествовал на некоем роскошном ложе, украшенном имперскими орлами, которое несли рабы. Оно обогревалось, вдобавок, жаровней с углями, а Кат, расположившись в гнезде из одеял на лисьем меху, постоянно отдавал распоряжения крутившимся вокруг рабам, особенно Гектору, сицилийцу с глазками-бусинками, который, благодаря своей ловкой лести, стал доверенным лицом и фаворитом прокуратора.

Гвардию возглавлял центурион Отон, великан-бельгиец, обладавший внешностью и темпераментом дикого кабана. Он мучил своего коня, орал на подчиненных, но с Катом был тише воды и ниже травы, и прокуратор был к нему весьма милостив. Хотя все стражники формально считались римлянами, большинство из них было федератами различных национальностей и с разных краев широко раскинувшейся империи. Это были жестокие боевые машины, и по большей части, столь же нерассуждающие, как и гладиаторы, крошившие друг друга на аренах римских цирков. Квинт чувствовал себя среди них совершенно чужим, и, когда они остановились лагерем в темных ночных лесах, держался рядом с Навином, который тоже отправился с ними в качестве переводчика. На третий день они выбрались из леса и увидели столбы дыма из тысячи очагов, и огромный круглый земляной вал, ограждавший город иценов.

— Ха, — воскликнул Кат, высунувшись из носилок. Глаза его блестели от алчности. — Похоже, они процветают. Это лучший туземный город, какой я видал!

Большинство домов были каменными, а посреди них высилось большое двухэтажное строение. В нем было множество окон, завешенных оленьими шкурами, а на каменной стене над высоким порталом был укреплен большой, сияющий золотой щит.

— Несомненно, дворец, — сказал Кат. — И где они взяли достаточно золота, чтобы отлить такую штуку?

Кавалькада подъехала к вратам городской стены, и Отон, забарабанив в них рукояткой меча, крикнул:

— Дециан Кат, имперский прокуратор Рима, желает войти!

Ворота сразу распахнулись, и вышел старик, кланяясь и выкрикивая кельтские приветствия. Навин выступил вперед.

— Он говорит, что королева с готовностью ожидает тебя, о прокуратор. Добро пожаловать и входи.

Кат ухмыльнулся и медленно подмигнул Отону. Гвардия, Кат, и слуги двинулись по узким улочкам. Испуганные люди выглядывали из дверей, а затем быстро исчезали. Нервно хихикающая маленькая девочка выбежала из круглого каменного дома, сунула в руку прокуратора глиняный кубок с янтарной жидкостью и поспешно метнулась обратно.

— Тебе хотят оказать уважение, прокуратор, — объяснил переводчик. — Это их превосходный вересковый эль.

— Фи! — скривился Кат, понюхав эль и выплеснул его наземь.

Несколько деревянных ступеней вели к порталу дворца, а на этих ступенях стояли четыре женщины.

Центральная фигура была столь непостижима, что у приближающихся стражников вырвался вздох, и Квинт воззрился на нее в изумлении.

Королева Боадикка, или, как ее называли римляне, Боадицея, была величественной полногрудой женщиной, ростом не уступавшей Квинту. Ей уже исполнилось сорок, но ее волосы, ниспадавшие до колен, по-прежнему были цвета спелой пшеницы или же оплечья из чистого золота, полумесяцем лежавшем на ее груди. Ее красно-лиловое шерстяное платье было перехвачено золотым поясом. На круглом широкоскулом лице гордые глаза сияли ледяной синевой.

Когда носилки прокуратора остановились перед ней, королева склонила величественную голову и произнесла с акцентом, но на правильной латыни:

— Приветствую вас, римляне.