В церкви присутствовало человек сорок, в том числе офицеры нескольких судов, стоявших в гавани. Проповедник говорил очень горячо, то и дело стуча кулаком по кафедре. На почетном месте в этом божьем доме сидел прямой, как палка, наш любимый опекун Уилсон. До конца дней моих не забуду изумленного лица консула, когда любезные его сердцу подопечные вошли в церковь и заняли места как раз против него.

По окончании службы мы подождали снаружи, надеясь еще раз увидеть Уилсона; но, глубоко огорчившись при виде нас, он наблюдал за нами в окно и не вышел до тех пор, пока мы не отправились домой.

Глава 41

Мы взимаем контрибуцию с судов

Не прошло и недели после ухода «Джулии», как некоторые из нас, объятые духом беспокойства, каким славятся повсюду моряки, стали уже скучать в «Калабуса беретани»; они решили отправиться в порт на суда предлагать свои услуги.

Сказано — сделано: несмотря, однако, на настойчивые рекомендации коммодора береговых бродяг, капитаны, к которым наши матросы обращались, в конце концов неизменно говорили, что они не подходят, потому что пользуются в порту не слишком хорошей репутацией. Подобных отказов было получено немало, поэтому мы отбросили почти всякую надежду покинуть остров таким способом, и, снова став домоседами, спокойно жили у капитана Боба.

Примерно в это время, завершив промысловый сезон, в бухту Папеэте начали прибывать китобойные суда, и, конечно, их команды частенько навещали нас. Это обычная история по всему Тихому океану. Едва матросы сходят на берег, как отправляются прямо в Калабусу, где почти наверняка застают какого-нибудь беднягу, попавшего в заключение за дезертирство или по обвинению в мятеже, или еще за что-нибудь в этом роде. Посетители не скупятся на сочувствие, а в случае нужды и на табак. Последний, впрочем, пользуется бoльшим спросом — в качестве утешения он в тюрьме незаменим.

Так как мы одержали доблестную победу и над консулом и над капитаном, то эти филантропы проявляли по отношению к нам особенно большой интерес и от души одобряли наше поведение. Кроме того, они неизменно приносили с собой что-нибудь освежающее, иногда захватывая даже немного писко. Один раз, когда собралось много народу, пустили в круговую тыквенную бутыль и устроили денежный сбор в нашу пользу.

Как-то один из наших гостей предложил, чтобы двое или трое из нас тайком навестили его ночью на судне, и обязался при расставании хорошенько нагрузить их провизией. Мысль была неплохая, и мы не замедлили ее осуществить. С тех пор каждую ночь мы навещали то одно, то другое из стоявших в гавани судов, заимствуя для этой цели пирогу капитана Боба. Так как мы делали это по очереди по двое, наступил черед и для нас с Долговязым Духом; матросы всегда считали нас неразлучными. В таких делах я не слишком надеялся на доктора, ибо он не был моряком, зато обладал очень высоким ростом, а пирога — самое капризное из всех средств передвижения по воде; однако ничего нельзя было поделать, и мы отправились.

Но прежде чем продолжать, надо сказать несколько слов о пирогах. На островах Товарищества мастерство их постройки, как и все туземные искусства, в большом упадке; теперь пироги там самые неизящные и самые ненадежные из всех, плавающих в Южных морях. Во времена Кука, как он сам пишет, королевский флот на Таити насчитывал семьсот двадцать больших военных пирог, покрытых красивой резьбой и имевших другие украшения. В наши дни в ходу лишь совсем маленькие — просто выдолбленные бревна, заостренные с одного конца и в таком виде спущенные на воду.

Чтобы придать лодкам некоторую устойчивость, таитяне, как и все полинезийцы, прикрепляют к ним так называемый «балансир». Он представляет собой жердь, лежащую на воде параллельно пироге и прикрепленную к ней двумя деревянными поперечинами длиной в ярд или несколько больше.