Тут тетя крепко обняла меня.

—  Тетушка, ваши прикосновения так напоминают мамины, — сказала я и немно­го всплакнула.

—  Никогда не имей ничего общего с эти­ми зажравшимися свиньями, — неожидан­но сказала тетя и нежно поцеловала меня в щеку.

А потом она незаметно исчезла.

А! Уже наверняка нет времени. Наступа­ет момент, когда сон Сёити закончится и волшебство растает. Ко мне вернулось са­мообладание. Прощай, мой мир. Интерес­но, я, Юмико, и впредь буду той же Юмико, куда бы ни отправилась? Этого я не знала, но перед глазами у меня постепенно появил­ся просвет, напоминающий окно, и в нем я увидела спящего Сёити. Комнату Сёити уже скоро озарит рассвет. Утренняя заря вот-вот окрасит его щеки розовым цветом. Там больше не было моего футона, и спящей ме­ня, разумеется, тоже. Увидев это, я действи­тельно и всерьез смирилась и покорилась судьбе.

Мы постоянно были вместе, и потому сейчас мне было одиноко, но пришло время отправляться в путь. Что бы ни случилось впредь, я хочу, чтобы Сёити был здоров, счастлив и прожил замечательную жизнь, чтобы женился на той, кого по-настояще­му полюбит и кем будет любим в ответ, со­вершенно не думая о себе, искренне же­лала я.

Сейчас мною владели чувства, абсолют­но противоположные той ревности и зави­сти, что я испытывала в отношении Сёити в тот день в саду. Пускай меня совсем не бу­дет, и все равно, что будет дальше. В глуби­не души я мечтала, чтобы лицо спящего Сё­ити всегда оставалось таким, как сейчас.

Я лишь немного узнала о том, каково было тете оставить Сёити, и о том, как изящно и деликатно она демонстрировала свои чувства, в действительности мучи­тельно сильные, и это вызвало во мне ува­жение. И тут я задумалась. При жизни мне не довелось иметь детей, однако у меня воз­никло ощущение, как будто у меня есть ре­бенок и что теперь я покорно уступаю ему свое место в жизни. Что же касается моей мамы, то мне стало глубоко жаль ее, ведь, несмотря на то что у нее была я, она за всю свою жизнь ни к кому так и не смогла испы­тать подобных чувств.

Мне было жаль ее. потому что сила, ве­ликость, нежность, тепло и приятный аромат этих чувств были прекрасны, подобна пышному пуховому футону, который как следует просушили под солнышком в пого­жий день. Ты согреваешься изнутри просто потому, что испытываешь эти чувства.

Я достала из кармана обнаруженную там ту самую статуэтку. Сидя у меня на ла­дони, она впрямь казалась довольно тя­желой.

Внутри нее наверняка все еще оставался клочок бумаги с тетиным посланием. Подарю-ка я ее Сёити, решила я. Пожалуй, у ме­ня хватит сил на то, чтобы вернуть этого каппа в реальный мир. Пускай мое тело уже истлело, я как-никак все-таки внучка и доч­ка ведьм. И уж, наверное, этот промысел распространяется и на третье поколение. Несомненно, такая малость мне по силам. При мысли обо всем этом я прыснула сме­хом. Не важно, жива я или нет, но ведь должна же я поладить с самой собой, в ко­торой все время текла колдовская кровь. Если все-таки у меня есть будущее, то это будет следующей задачей, которую мне предстоит решить. Когда я подумала об этом, мне стало легче. Если же будущего нет, то и не надо. Ведь, как сказали Кума-сан и тетя, возможно, я сделала лучшее, на что была способна.

Мне стало немного теплее оттого, что в моей судьбе встретились люди, которые объяснили мне это. А ведь я считала, что призраки — это что-то холодное, подумала я и слегка улыбнулась.

Затем я взяла каппа и осторожно просу­нула руку в тот просвет в реальный мир. Ре­шила, что у меня получится, — вот и уда­лось. Прикоснуться к Сёити я не могла, за­то смогла положить фигурку каппа у его изголовья.

Спасибо и прости. Извини, что остав­ляю тебя одного. Наверняка, открыв глаза, ты почувствуешь страшную усталость по­сле этого тяжелого сна, боль в теле, грусть и одиночество и, увидев каппа, вероятно, немного всплакнешь.